Увидев пустой, разоренный стол, официант бросился к замдекана и потребовал, чтобы тот заплатил за своих сбежавших друзей. Левушкин от друзей отказался, вызвал наряд милиции и вместе с нарядом и официантом бросился на поиски беглецов. Первый беглец нашелся спящим в кресле рядом с вахтершей. Наряд его разбудил и отвез в отделение. Дальше началось самое удивительное. Дежурил по отделению «опер с иголочки», первое, что он заметил, была толстая пачка денег, торчащая из заднего кармана Владика. Он сразу вызвал из ресторана официанта с чеком и счетом. Проверил счет, убедился, что Владика хотели обсчитать на 10 рублей, заставил счет исправить, расплатился деньгами Владика и предложил официанту забрать заявление. То есть, как теперь принято говорить, решил вопрос на месте.

– Ну и что мне с вами делать, придурки, первый раз вижу, чтоб из ресторана уходили, не заплатив, с полными карманами денег.

– А чего он, – попытался взбрыкнуть Леха.

– Да, тот еще гад, – согласился следователь, – на 10 рублей обсчитать хотел. Только мне уже звонили из райкома, да и ваш замдекана просил спуску вам не давать и даже готов давать показания.

– А райком тут при чем? – удивился Вилен.

– А райком вчера тоже там выпивал и очень взволнован вашим моральным обликом, между прочим, выпивал с представителями обкома. Молитесь, чтобы оттуда звонка не было.

– В общем, так, – вдруг строго сказал следователь, – вижу, ребята вы нормальные, вербовать вас не буду, у меня и так стукачей хватает, доложу, что вы, чтобы исправиться, согласились пойти во внештатные сотрудники. Сейчас шотландское виски завезли в гастроном на площади, давай, Владик, сгоняй.

В этот вечер Вилен впервые в своей жизни попробовал шотландское виски. Оно ему не понравилось. Водка, на которую они перешли, когда виски закончилось, была вкусней.

Через пару месяцев староста группы сообщил Вилену, что его разыскивает Левушкин.

– Зачем? – испугался Вилен.

– А я откуда знаю? – улыбнулся староста.

– Не ходи, – сказал ему Серега Шевчук.

Но неизвестность пугала Вилена сильней любого наказания. Неделю он попробовал пожить в неизвестности, не смог и пошел к Левушкину.

– Ты куда пропал, Хорошокин? – радостно спросил замдекана. – В сентябре подал заявление на общежитие и исчез.

– Исчезнешь тут, – покаялся Вилен.

– Вот скажи мне, Хорошокин, почему вы мне на стол послали эту зеленую гадость, не могли что-нибудь получше послать.

– Это не я, Павел Владимирович, – испугался Вилен. – Я бы армянский пять звездочек послал.

– Знаю, мне официант сказал, что от Степаночкина, 125-я группа. На Новосеменовском пока мест нет, могу предложить на Маресьева восьмую дополнительную кровать с тумбочкой.

– Спасибо, Павел Владимирович, я, кажется, скоро женюсь, а пока перекантуюсь у друзей.

– Ишь ты какой шустрый, не рано ли?

– Сам не знаю.

– Ну сам и смотри, а про пять звездочек я запомнил.

ТММ расшифровывалось как теория машин и механизмов, или тут моя могилка. ТОЭ расшифровывалось просто: теоретические основы электротехники, но тоже могло стать для Вилена могилкой.

Преподаватель ТММ Богоявленский считал, что правильно посчитать и начертить курсовик с первого раза может только он. Остальные или откуда-нибудь его содрали, или кто-то за них это сделал. Поэтому он брал чертеж вверх ногами, говорил, что механизм работать не будет, и отправлял студента все переделывать. Иногда самые смелые студенты указывали на перевернутый чертеж, тогда чертеж правильно укладывался на стол, и оказывалось, что механизм все равно работать не будет. И только Студент Шевчук смог убедить Богоявленского в обратном и сдать курсовик с первого раза.