Бывали эпизоды, когда в беседах ей хотелось упомянуть о случае из детского дома, либо о похожей ситуации с приёмными родителями. Но каждый раз она останавливалась. Ей казалось, что, заглянув в этот серый мир её прошлого, Лиззи Уильямс уже не будет такой оживлённой и жизнерадостной. Она боялась, что вязкая серая масса её унылого бытия замарает яркий и беззаботный образ жизни Лиззи, и отмыть эти следы будет уже невозможно. Кэролайн относилась к череде своих неудач как некоему проклятью, которое она боялась передать и другим.

Лиззи отворила дверь не сразу. Оказалось, она говорила по телефону и потому не сразу услышала стук в дверь.

– Привет! – мисс Уильямс была рада гостье.

– Привет.

– Ты тоже чуть с ума не сошла от сегодняшней перебранки?

– Что вообще случилось? – в недоумении поинтересовалась Кэролайн.

– Как поведала миссис Нэйбаум с первого этажа, всё, как и всегда, началось с мистера Блэка. Ты же знаешь, он не умеет разговаривать с людьми. Оказалось, он накричал на соседских детей, за то, что они топтали траву перед домом, сделал замечания верхним за их манеру одеваться, нагрубил моему соседу через стенку, за то, что он якобы ломает двери в доме, а когда собрались и другие жильцы, вовсе решил наказать всех, отключив всем кабельное. Это вообще законно?

Подруги выдержали паузу, глотнув воздуха. Они понимали, что, даже предложив поговорить с мистером Блэком тет-а-тет, они не смогут прийти с ним к общему знаменателю. Его сложные нравы и непоколебимые принципы сложно было оспаривать, сохраняя при этом спокойствие.

– На прошлой неделе, – вспомнила Лиззи, – он сказал, что я не вызываю у него впечатления порядочной девушки, так как возвращаюсь утром с ночной смены. Мерзавец!

– Может стоило сказать ему, что ты работаешь в круглосуточной закусочной?

– Я и начала, но он прервал мою речь, сказав, что ему не интересны мои оправдания. Урод!

Ноздри Лиззи расширились, лоб сморщился от угрюмых бровей.

– Лиз, он и другие ему подобные не стоят того, чтобы портить мыслями о них свою жизнь. Постарайся не думать. Забыть. – Кэрол самой не верилось в сказанное, но ей казалось, что это единственное, чем она могла бы утешить и утихомирить Элизабет.

– А ещё он сказал миссис Нэйбаум, чтобы она не ставила свой велосипед в вестибюль, – снова озлобленно стала говорить Лиззи. – Всегда можно было, а теперь, когда претензий к нему стало очень много, он решил всем насолить. Индюк!

– У меня тоже был велосипед, – вдруг сорвалось с языка у Кэрол.

– Ты тоже раньше каталась на велосипеде? Ты не рассказывала! – соседка сразу поменялась в лице и голосе. – Какого цвета велосипед? У кого он сейчас?

Кэрол быстро поменялась в лице. Она была в ярости на себя. Зачем она об этом сказала? Куда девались её принципы не вовлекать в своё прошлое Лиззи?

– Не помню. Разбила… Может по кофе?

Лиззи недоверчиво взглянула на собеседницу:

– Разбила?

– Какая разница? Это было давно. Кому нужен этот велосипед?! – Кэрол не переставала злиться на себя.

– Ты, кстати, никогда не рассказывала, как случилась та авария. Не на том ли велосипеде ты была тогда? – Лиззи всматривалась в глаза Кэролайн.

– Я не говорю об этом!

– Я не пойму. Ну почему?

– Потому что прошлое нужно оставлять в прошлом. Нечего ворошить его и говорить о вещах, которые мы не изменим, – сказала Кэрол.

– Ну мне-то ты можешь рассказать. Я же твоя подруга! – глаза юной Элизабет широко раскрылись с вопрошающим взглядом.

– Не могу.

– Почему?

– Не могу.

– Почему, чёрт возьми?

– Да потому, что я сама не знаю, как всё было! – голос Кэрол прозвучал как мушкетный выстрел в ущельях, отдавшим гулким эхом.