Полуминутная тишина показалась Элизабет целой вечностью. В глазах Кэролайн она видела смешанные эмоции, самой очевидной из которых было удивление. Лиззи пригнулась ниже чтобы заглянуть в глаза собеседнице и получить наконец от неё комментарий.

– Недурно сказано, подруга, – с улыбкой сказала Хант.

– Можешь использовать это в своей следующей писанине, – хвастливо отшутилась мисс Уильямс.

– Я больше не писательница. Это в прошлом.

– Ну почему?

– Люди уже не читают такое. Нынче актуальны другие жанры и сюжетные линии, – ответила Кэролайн.

– Один всё-таки читает, – снова с ухмылкой вернулась к теме Лиззи.

Кэролайн закатила глаза и повела коляску в сторону холодильника. Кэролайн достала хлеб, листья салата, томат, кетчуп и бекон. Элизабет, обратив внимание, не отказала себе в удовольствии снова съязвить:

– Видишь, от этих тем у тебя даже аппетит разыгрался. Глядишь, на неделе уже сама пешочком за продуктами метнёшься.

Кэрол вооружилась помидором и начала преследовать Лиззи по тесной кухне, грозясь запульнуть в неё овощем.

– Я хочу сэндвич, – отдышавшись сказала Кэрол, так и не запустив в подругу сочный снаряд. – Я делаю два. Составишь ведь мне компанию?

– Мне два, – довольно ответила мисс Уильямс, усаживаясь на стол.

Просидев ещё около получаса, Лиззи отправилась к себе, «ритуально» припудривать носик и готовиться к рабочей смене.

Пять пятнадцать утра. Окно спальни было открыто и шторы изогнулись большой дугой, напоминая собой паруса на яхтах и шхунах. Поднимался ветер и небо замерцало яркими раскатами грома и молний. Безмятежная тишина ночи была нарушена. Рокот грома звучал как шквал канонады. Шум дождя, звучавший вначале как перешептывание скромных девиц, перерос в балаган, где в огромной толпе активно гуторили бородатые старцы и без устали пытались философствовать, перекрикивая друг друга. Ставни забились барабанными рудиментами. В комнату Кэрол ворвался порыв холодного осеннего ветра.

Пробудившись от шума ставень и раскатов грома, Кэрол потянулась к своей коляске, чтобы добраться до открытого окна и закрыть его. В полном одиночестве, в тёмной комнате, при такой гнетущей погоде за окном, Кэролайн Хант ощутила свою беспомощность и уязвимость. Всё это время её сознанием руководила замкнутость. Но в момент осознания своей незащищённости ей как никогда раньше хотелось почувствовать рядом сильного мужчину. И сила эта должна была быть не в мощи тела и мускулов, а в умении обуздать в её душе тревогу и смятение, посеять в душе гармонию и умиротворение.

«Возможно она права». Кэролайн Хант с детства привыкла быть сильной. Слабости не было места в её нелёгкой жизни. Однако, она оставалась женщиной, хрупкой и ранимой, нуждающейся в сильном мужском плече. За время своей творческой деятельности Кэрол написала множество сюжетов, в которых фигурировали сильные духом мужчины. Мужчины, рядом с которыми женщины чувствовали себя женщиной, в чьих поступках они видели бы знак, гласящий «Преданность. Ответственность. Забота.». Заглядывая в памяти в страницы своего прошлого, Кэролайн с грустью признавалась себе, что тот образ мужчин он черпала лишь из собственного воображения. Грёзы. Образы из грёз. Не более.

Задумавшись о мрачности томления в одиночестве, Хант не раз задавала себе вопрос «А что, если бы Лиззи не было в моей жизни? Что будет, если она решит уехать или выйдет замуж и ей будет не до меня?». Несмотря на образ женщины, предпочитавшей пребывать в одиночестве, она больше всего боялась остаться одна, но никому этого не показывала, ибо это считала признаком слабости.