– Серебряный легион, – не выдержал Хан. – Так они называются.

– Все верно. – Каспер снял очки, и стал их протирать, чтобы как-то унять дрожь в руках. – Между легионом и манусианами сложился шаткий баланс. Одни разрешают пользовать своей энергией, а другие делятся мясом. Но, судя по тем редким словам, что мы вытащили из пигмеев, обе стороны ненавидят друг друга. – Доктор закончил протирать очки и надел их.

Пуно шагнул вперед.

– Скажу, как мой марсианский друг Эхо, – начал он. – Не в нашей власти нарушать этот баланс. Зарядим аккумуляторы от кабеля и дело с концом.

Каспер кивнул, открыл было рот, но потом передумал говорить. Однако в следующую секунду внезапно сказал:

– Не будем вдаваться в подробности. Манусиане не любят говорить, но кто знает, как хорошо они слушают? Если вы понимаете, о чем я. В общем, я уже сделал все нужные распоряжения. Больше никакой работы на сегодня. Пойдемте ужинать, нас пригласили, – сообщил он и подмигнул.

Путешественники вышли из своего домика и слились с медленно плывущими сквозь темноту фигурами молчаливых людей, завернутых в туники из ткани или кожи одного всем известного лесного животного. Его же мясо ели на ужин. Вокруг самого толстого дерева раскинулся круглый дощатый помост с ограждением диаметром метров десять. Полсотни жителей города расселись согласно какой-то непостижимой, известной лишь им самим иерархии, скрестив ноги и выставив перед собой одну ладонь. Гамма-орденцев посадили с краю, но, так как помост был круглый, они оказались рядом со старейшинами (не зная, что собой представляет местный социум, путники пользовались известной им терминологией). Первый старейшина взял ароматный кусок поджаренной кролебычатины и… принялся есть. Вот так просто. Его примеру последовали и остальные. Разумеется, все молчали.

Первые минуты тишину сохраняли и гамма-орденцы, но потом начали перешептываться и, не встретив никакого осуждения, машинально перешли на обычную громкость.

– Вам говядину или крольчатину? – галантно спросил Пуно у Лимы.

– Крольчатину, – улыбнулась она. – Надо бы следить за фигурой.

– Диетическое мясо, прекрасно. А я возьму поджаристый стейк.

Хан посмотрел на свою старую подругу – любительницу белого мяса – и ухмыльнулся.

– Через пару недель планета взорвется, а ты следишь за фигурой.

– Стараюсь быть оптимисткой, – горько сказала девушка.

– Вы знаете, – обратился к ним Каспер. – В двадцатом веке один поэт перед расстрелом сделал закладку в книге, которую в тот момент читал. Так что это нормально, моя девочка, это нормально.

– А за что его расстреляли, этого поэта? – спросил Хан.

– Кто его знает. Может, боролся с корпорациями. За что же еще?

Ужин закончился, и все медленно разошлись по домам. Кто мог, предусмотрительно закрыл двери, а где дверей не было, там лежали дубины от комаров. Ночную тишину мертвого леса иногда нарушал писк, словно прилетал маленький вертолет, а за этим следовал резкий удар, хруст, и на лес вновь опускалась благоговейная тишина.

Гамма-орденцы расположились в спальных мешках и, тревожно вздрагивая, окунались в очередную серию своего неизбывного фильма ужасов. Яркие пугающие картинки тем и хороши, что помогают укрыться от еще более жуткой реальности и хоть как-то передохнуть.

Спустя час, а может, целую вечность сенсоры Деви уловили шорох, и гиноид приподнялась. Она видела в темноте, словно кошка, поэтому сразу заметила то, чего не заметили бы другие – спальник Каспера оказался пуст, но сенсоры еще улавливали оставшееся от него тепло. Девушке-андроиду не требовалось так много сна, как людям, поэтому она закончила ночной отдых и тихо крадучись пошла по еще теплым следам доктора. Как она и ожидала, он оказался возле агрегатора патронов – с двумя аккумуляторами наперевес. Старик поднялся на метр по изгибам ближайшего дерева и пытался подключить провода. Когда ему это удалось, вместо пламенной радости его охватила грусть. Видимо, аккумуляторы не хотели дружить с имеющимся напряжением.