Но при виде Антонины Сидору сделалось тоскливо и тошно, потому что лучше бы и впрямь суфражистка. «Помрёт», – была его первая мысль.

Помрёт, и будет это на его совести. А уж когда стало ясно, что не однофамилица, а родная дочь ныне покойного хирурга, которому Березин был по гроб жизни обязан, выбора не осталось вовсе. Следовало как-нибудь сделать так, чтобы девица дотянула до весны и сумела отплыть на «Северном» обратно в свой Петроград, потому что нужда нуждой, но… Тонкая как веточка, городская до кончиков ногтей, куда её принесло? Деньги зарабатывать приехала, придумала тоже!

Высказывать всё это упрямице Сидор не стал, без толку, но в мыслях прикинул, как добиться того, чтобы Бересклет выжила, и первым делом отправился просить соседку о помощи по дому. Не забесплатно, само собой, – у всех и в собственных домах дел по горло, чтобы ещё просто так какой-то хилой посторонней девице помогать. Конечно, этакая забота лишь укрепила слухи, но пустая болтовня его не волновала.

Сегодня Березин поднялся с рассветом: надо было успеть на лодку до того берега реки, которая возила шахтёров, давно собирался. Поселение ссыльных держалось особняком и вообще-то к городу никак не относилось, но он считал своим долгом приглядывать. Это давалось тем проще, что начальником там стоял отставной артиллерист, как и сам Сидор, только Мельник служил не на западе в Великую, а на этом краю страны в Восточную войну. Два отставных офицера быстро нашли общий язык и незаметно сдружились, составляя почти противоположность во всём остальном.

Крепкий, сухощавый, с военной выправкой и залысинами среди коротко остриженных русых волос, Виктор отличался молодцеватостью и на свои пятьдесят не выглядел, даже несмотря на шрам на левом виске и затянутый бельмом глаз, а Березин с ранней сединой – напротив, казался куда старше своих лет. Кроме того, Мельник отличался дружелюбием, лёгким нравом, был общителен, давно и счастливо женат, причём супруга отвергла предложение остаться в более благоприятных условиях и отбыла вслед за мужем и теперь небезуспешно пыталась создавать семейный уют здесь, среди холодов и ссыльнопоселенцев. Оба сына этой четы учились в Петропавловске и проблем не доставляли, вызывая у отца законную гордость.

Конечно, на другом берегу лимана уже знали главную городскую новость – по воздуху она перелетела, что ли? – и Мельник первым делом спросил у гостя, правда ли, что к тому приехала невеста. Тут Сидор, конечно, уже не сдержался и послал его по матери – наедине можно, – но приятель не обиделся, рассмеялся и налил гостю в качестве извинения хорошего кофе. Большая ценность и редкость в здешних краях – Березин хотя и не был любителем напитка, но жест оценил и извинения принял.

В остальном, как и следовало ожидать, за неделю, минувшую с прошлого визита, ничего не изменилось, тишина и покой – и в поселении, и в угольной шахте, и на золотых россыпях чуть дальше к востоку, и на аффинажном заводе. Да ещё у Мельника имелись свои дела, так что долго задерживать гостя он не стал, а тот и сам спешил: волновался о хозяйстве, взбаламученном новой фигурой. К счастью, Виктор сумел воздержаться от шуток о спешке к возлюбленной в объятья.

По возвращении в Ново-Мариинск Сидор какое-то время провёл в порту, в том числе с капитаном «Северного», а после выяснил, что спешил не напрасно и не зря воспользовался хорошим отношением начальника поселения, попросив катер: весь город гудел от нового трагического происшествия и судачил об отчаянии, в которое впала Авдотья, механика Брагина жена, если ринулась за помощью к столичной девице. Почти все были уверены, что мальчишку Бересклет уморит.