– Не вернёшься. Ты не сможешь. Ты уже часть этого. – Это был голос Гаррета, но искаженный, разорванный, в нём была не его душа. Это было что-то другое, что-то чуждое, что было здесь до него. Мэлс замотал головой, пытаясь избавиться от этого кошмара, но мысленно уже был в другом месте – там, в этом лабиринте, в самом центре. Минерал. Он был настолько близко.

– Ты… не можешь… – прошептал Гаррет. – Тебя… ждут на «Еве». Ты должен вернуться! Ты… всё равно не сможешь… Не возвращайся… ты не выберешься отсюда…

– Нет, – думал Мэлс. – Я не могу вернуться. Я должен завершить начатое.

– Мэлс, это не твои слова! Это он, не так ли? Минерал… он управляет тобой! Ты даже не осознаешь, что с тобой происходит! – Куинси снова говорила, её слова были полны страха и решимости. Она говорила всё быстрее. – Ты должен вернуться, и немедленно!

В его голове прокатился резкий щелчок, и он сжал зубы. Он знал, что капитан не могла ошибаться, но что-то в нем сопротивлялось. Это было не просто исследование. Это было нечто большее. Это была его судьба. Пальцы его рук снова потянулись к минералу, который лежал в центре лабиринта. Он почувствовал, как стены начинают сжиматься, как каменные волокна начинают пульсировать, отдавая ему чувство, что он не просто человек, а часть чего-то гораздо большего. Что-то, что было здесь до него. Что-то, что не зависело от его решений, но так жаждало его действий. Он сделал шаг, ещё один, и перед ним возникла непроходимая стена света. Минерал, сияющий и живой, был у него под ногтями, в его теле, в его мозгу. Это было завершение.

В голосе капитана звучала последняя капля отчаяния.

– Мэлс! Ты не можешь… Мы потеряем тебя… Пожалуйста, вернись…

Но ответа не было.

Мэлс сидел на ранце, ссутулившись, будто бы пытаясь скрыться от пустоты, раскинувшейся вокруг. Его перчатки казались слишком грубыми для того, чтобы держать столь тонкий, почти живой минерал. Оранжевое ядро пульсировало в его ладонях с ритмом, который не поддавался логике – не совпадал ни с сердцебиением, ни с привычными энергетическими частотами. Будто оно дышало по своим законам. Будто жило.

Он наклонил голову ближе, искав взглядом зерно разумного в глубине этого кристалла. Внутри клубились тени, как дым подо льдом. Они то исчезали, то вновь всплывали, принимая формы – смутные, человекоподобные. Словно бы кто-то – или что-то – наблюдало за ним в ответ.

– Что ты такое… – прошептал он, чувствуя, как пальцы непроизвольно крепче сжали минерал.

И тут же отдернул руку – по коже прошел слабый разряд, будто объект отозвался на прикосновение. Ничего угрожающего, но ясно ощутимое вмешательство. Связь с «Евой» дрожала, как голос умирающего. В ухе то и дело вспыхивал статический шум, и лишь изредка прорывался голос Куинси:

– Мэлс… приём… мы… координаты…

Он отключил канал. Это был не страх, нет. Это было чувство, что он коснулся чего-то, что не должен был понимать. Не просто камень. Не артефакт.

Этот минерал не хранил знания – он передавал их. Мэлс чувствовал это всей кожей: что-то мягко вползало в сознание, не вторгаясь, но раздвигая границы. В голове вспыхивали образы – неясные, но живые: белая поверхность астероида, знакомые и незнакомые лица, шлем с надписью… он не мог разобрать, какую. Ева? Или что-то другое?

Он сделал вдох. Медленный. Сдержанный.

– Если ты можешь передавать информацию, значит, ты можешь передавать нечто большее, – подумал он.

– Или даже перемещать её.

Он знал, что минерал аномален. Но впервые у него закралось иное: этот камень может быть ключом. Не к выходу. К пониманию. Или к двери, которую не стоит открывать.