– Так ты из-за этого расстроился? – мне тяжело было скрыть смех. – Что тебе баба в плечо выстрелила?

Он повернулся на меня с таким лицом, будто хотел плюнуть.

– Дяди в костюмах загубили сразу две жизни из-за своей прихоти. Случись подобное с тобой, ты б по другому запел.

– Но не случилось же.

Фрэнк не ответил и продолжил сидеть. Он крутил дурацкий жетон в руках и смотрел, как тот переливается на солнце. Мне было дискомфортно сидеть в тишине, и потому я включил радио. Играла классическая музыка, которая заставила его улыбнуться впервые за нашу встречу.

– Красиво. Эх, хотел бы я научиться играть на чём-нибудь.

– Что тебе мешает?

– Да время, по сути. Там машину отправить, тут ребятам помочь. Не оставлять же их в беде. Но как только стану работать на DieCar, сразу завяжу с криминалом

– Значит, ты…

– Разумеется, это не навсегда. Я не знаю, как у Тони, или мистера Манчини устроен ход вещей, но я не из тех, кто будет гангстером до глубокой старости.

– Из мафии просто так не уходят… – Я закончил накладывать последний шов.

– Я не из тех, кто собирается сдавать федералам свою семью или доносить на кого-либо. Это низко. Просто… Я смотрю на наши улицы, на людей, на… то, что от них остаётся… Ты ведь из рабочего квартала, Джимми. Видел, как люди умирают за банку томатного супа. Плюс ещё это. – он поднял руку с жетоном. Просто свинское отношение.

– Фрэнк, старина, не пойми меня неправильно, но… С чего ты взял, что тебя вообще “отпустят”?

– Тони перед поездкой в порт сказал, что очень доволен моей работтой. “Ты, парень, за три месяца сделал больше, чем я за свои лучшие годы”. А когда я вчера вернулся в бар, меня так радушно приняли, словно я уже свой, хотя я даже не итальянец. А хочешь, удивлю? Я как-то дону сказал, что хочу поставить гараж, чтоб людей кормить. Так он мне уже план подготовил. Может, я и правда смогу что-то изменить.

– И как ты свой нимб прячешь? Тебя послушать, ты, прям, пастырь.

– Кто-то, а ты обязан меня понимать?

– Что? – я посмеялся.

– Разве тебе не приятно оттого, что ты помогаешь людям? Ещё на практике ты спасал людей. Может, они завтра лекарство от рака найдут? Или прекратят войны? Да и улыбка человека – отличный подарок.

– Сразу после денег, признания и… Всё! Как рука?

Фрэнк оглядел плечо.

– Пойдёт, спасибо. Слушай, уже поздно. – Я взглянул на луну, выглядывающую из окна. – Не против, если…

– Сейчас принесу одеяло.

Пока я искал второй комплект постельного белья, Фрэнк по-прежднему крутил жетон в руке.

– Что будешь делать, как закончишь? – Спросил он.

Я почесал подбородок и глубоко задумался.

– Не знаю. Мне нравится моя работа, гораздо лучше, чем с Шепардом. Правда, моё имя вряд ли появится в заголовках газет. А ты не парься. Уверен, скоро и ты найдёшь такую работу.

Фрэнк отмахнулся с улыбкой.

– Для меня главное – люди. Да и я не думаю часто о будущем.

– Почему?

– Много упускаешь. Например, сейчас я рад тому, что у меня есть батончик в кармане, что сейчас мы с тобой разговариваем, что Тони считает меня если не другом, то надёжным товарищем. Завтра всё настоящее станет прошлым, и его можно будет только вспоминать, старик. Важно то, что у тебя есть сейчас, и стоит об этом помнить, когда гонишься за амбициями.

– Красиво сказано. Но не по мне жить сегодняшним днём.

– Понимаю. Не у каждого хватит смелости.

Фрэнк встал, отряхнул крошки с брюк, пока я стелил бельё на пол. Я достал кошелёк и протянул ему семьсот долларов.

– У меня хватает денег, так что…

– В аптеке есть одно обезболивающее, я подделаю справку. Возьмёшь три пачки, хватит на месяц. На будущее. Чтоб рука быстрее зажила, промывай её раз в три дня.