– Н-д-а!

– Живем как поросята. Хотя я потом еще приходил, в разгар веселья. Тогда все по-другому получилось. Все уже стали добрыми. Усадили меня за стол, заставили выпить. Я поглядел вокруг – глаза у баб масляные. Так и норовят сказать что-нибудь шаловливое. Ну, я, естественно, выпил с ними еще. Потом присел рядом с молодой химичкой. Ну, с той, которая в прошлом году учить начала. Хотел ей сказать чего-нибудь этакое, но слов подходящих не нашел. Застеснялся.

– Чего так? – переспросил Андрей.

– Робею перед красивыми бабами. Что тут поделаешь. Это у меня с детства. Но одному ухажеру ее я все-таки по башке настучал… Обидно стало. Она на него смотрит и смотрит, а на меня – ноль внимания. Я ей разные байки рассказываю, а она не слушает.

– И кого ты побил?

– Сам не знаю. Чужой какой-то мужик попался. Но при галстуке… Он после всех пришел. Не наш вроде.

– Может учитель какой?

– Да нет. Я не знаю его. Чужой какой-то мужик. Или еще чего… Но я его сильно не бил. Пару раз вмазал по загривку, да ушел в котельную.

Павел потупился, перевел взгляд куда-то за окно. Там на ветвях тополя трепетали на ветру последние желтые листья. Потом посмотрел на Андрея и спросил:

– А ты чего с лесным-то образованием в кочегары залез?

– Так получилось.

– Как это? – снова спросил Павел.

– Работы по специальности не нашел, – честно признался Андрей.

– Дурак! Было бы у меня какое-нибудь приличное образование, я бы уголь не таскал.

– А чем бы ты стал заниматься?

– Сидел бы в конторе какой-нибудь. На стуле качался возле компьютера. Я среди баб работать люблю… Глупость какую-нибудь им расскажешь – они смеются. Или в коридоре за жопу ущипнешь – им весело.

– Х-м-м.

– А чего? С хорошим образованием руками-то можно не работать. Башкой ворочать надо.

– Это не всегда получается.

– Да у тебя и в котельной-то не все выходит. То в дежурке не приберешься ладом, то у котла мусор оставишь. И насос после твоей смены все время надо проверять. То течет, то стучит. Подшипники, видно, не мажешь.

При этом Павел посмотрел на Андрея как-то невесело. Андрею от этого взгляда стало неловко. Он подумал про себя: «А что если у Павла настроение сегодня скверное? Чего доброго, решит, что я его чем-нибудь обидел и даст мне в лоб». Андрей немного еще посидел на нарах, повздыхал и решил на всякий случай из котельной ретироваться. Кто его знает, что у Павла на уме.

Степка Голенищин живет в небольшом лесном поселке, расположенном на берегу Вятки. В центре этого поселка стоит громадный Дом культуры с облупившимся фасадом и двумя гипсовыми колоннами у парадного входа, на которых алюминиевой проволокой закреплен выцветший от времени плакат с надписью: «Решения 26 съезда КПСС – в жизнь»! Рядом с Домом культуры, на бугре, заросшем сиренями, возвышается полуразрушенная церковь. За церковью густо зеленеет обширное кладбище, а за кладбищем в старых купеческих особняках разместился туберкулезный санаторий, где работает санитаркой Степкина мама Лиза. В центре этого села расположен глубокий овраг, по дну которого протекает небольшая речка Бушуйка. Берега оврага завалены разноцветным мусором, но в весеннюю пору они густо покрываются цветущей зеленью и от этого чем-то начинают напоминать картины известных французских импрессионистов.

Папа у Степки зимой работает в школьной котельной кочегаром. Он ходит на работу в старой выцветшей фуфайке и кирзовых сапогах. Он большой, усатый и красный, как кирпич. Соседи почтительно называют его Андреем Ивановичем. Руки у отца от тяжелой работы твердые и шершавые, все в мелких трещинках. Он возвращается из котельной усталый, садится на кухне за стол, лениво ест суп и ведет с матерью грустные разговоры про жизнь. Из его разговоров понятно, что деньги за работу ему сейчас не платят, как положено, вот он и мечется, вот он и не знает, как свести концы с концами. Отец ругает новую российскую власть, проклинает рыночные реформы, но сделать ничего не может. Мама иногда с грустью соглашается с ним, иногда довольно грубо обрывает: «Молчал бы уж»! Всё зависит от того, выпившим он пришел с работы или трезвым.