– Не время валятся как беременной мокрице, – зло сказал он себе. Взяв себя в руки, он поднялся. Среди всех торпов выжил только он – молодой рубака, горнодобытчик Долин и старый опытный проходчик Фрарди. Однако оба они были очень плохи. Грорни подошел к старому Фрарди,

тот с трудом разлепил побелевшие губы и прошептал:

– Оставь меня, мои раны смертельны, я достаточно пожил, мой клан меня поймет.

– Нет, я не брошу тебя, не для того я выжил и победил чешуезадого, чтобы бросать друзей на смерть, – прорычал Грорни. Клянусь кровью гор, что я вытащу вас отсюда живыми или умру! Грорни торопливо достал из своего заплечного мешка каменный флакончик странной формы, исписанный рунами.

– Пей половину, – жестко сказал он Фрарди. Тот безропотно отпил из флакона.

– Отвались моя борода, да это же альвийский эликсир исцеления, он бесценен, не трать его! Грорни, ты где его взял? Кому продал свою несчастную душу?!

– Ты бредишь, старик, я для таких случаев его с собой и ношу всю жизнь. Так, тебе скоро полегчает, теперь надо помочь Долину.

– Долин, ты слышишь меня?

– Да, – после паузы прошелестел Долин.

– Пей.

– Он не поможет, я слишком тяжело ранен прошептал Долин.

– Не тяжелее Фрарди, пей говорю, упрямец!

Грорни пришлось самому влить Долину в рот драгоценный напиток. Спустя минуты тому стало значительно лучше.

– Спасибо, Грорни, теперь я твой должник до смерти, – сказал Долин.

– Как и я, – прокашлялся Фрарди.

– Нет, вы ничего мне не должны, теперь вы мои кровные братья.

– Как скажешь, брат, – сказал Фрарди, – сила этого эликсира невероятна, еще мгновения назад я думал, что встречусь с предками в самоцветных чертогах, а теперь я жив-живехонек, да еще и чувствую, что скинул десяток – другой лет. Где ты добыл это сокровище?

– Этот эликсир мне передал мой отец, в нашем клане он передавался от отца к сыну. Мой прадед Орни получил его в дар от тогдашнего короля альвов Каэдилла, за то, что помогал строить альвскую королевскую башню.

– Да-а, дела-а, – протянул Фрарди, никогда не думал, что на меня потратят семейную реликвию дней Великого примирения.

– Долин, ты как? – поинтересовался у своего товарище Грорни.

– Лучше не бывает, – проворчал Долин, зря ты на меня эликсир потратил. Я был на пороге смерти и теперь могу сознаться, – это я тогда тебя вложил главному стражу врат. Я рассказал о том, что ты говорил о старейшинах, когда выпил лишнего.

– Так это из-за тебя меня прогнали из стражей врат, – прохрипел покрасневший от злости Грорни.

– Да, я хотел, чтобы на твое место взяли моего брата Дварни.

– Сожри меня пещерные мокрицы, ну ты и ящер! – выкрикнул Грорни.

– Успокойтесь, братья! – рявкнул Фрарди.

– Оставим наши распри на потом. Нам нужно позаботится о павших братьях и о наших жизнях, все остальное пустая порода и шлак.

Покряхтев и покривившись, Грорни под строгим взглядом Фрарди пожал руку насупленного Долина, ссора была забыта.

Найдя в стенах пещерных проходов нишу, торпы аккуратно сложили в ней тела своих товарищей, сняли с них именные медальоны и завалили камнями, не взяв с умерших ни оружия ни нитки по обычаю торпов.

Все, что надето на торпе, включая его оружие, он уносит с собой в самоцветные чертоги, либо каменные чертоги воинов – в зависимости от происхождения и рода занятий торп мог попасть в разные области посмертия. Но это правило соблюдалось всегда, а вот вещевой мешок павшего по традиции принадлежал его братьям по оружию, семье или тому, кто его нашел.

Завершив свой скорбный труд, торпы перенесли свой небольшой лагерь подальше от места побоища.

– Слушай, брат Грорни, как ты думаешь откуда у этих животных человеческие мечи? – спросил Долин.