Моя гостиница располагалась в действительно старом доме. Три этажа, внутренний квадратный дворик с балкончиками, огороженными деревянной решёткой, прислонённые к стене велосипеды и лёгкий запах сырости в номере. Я приехала в июле, в это время в Гуйлине жарко и влажно, так что этот запах лишь добавлял аутентичности. Бросив взгляд на широкую деревянную под балдахином кровать и положив сумку в шкаф с резными скрипучими дверцами, я первым делом поспешила к окну. Глядя на как будто неожиданно выросшие на плоской поверхности зелёные карстовые [3] холмы, на их отражение в рисовых чеках [4] и в реке, протекающей за густым, повторяющим силуэты холмов кустарником, я почувствовала, что «пути духов вовсе не обман» [5], они передо мной, начинаются в этой комнате, ведут вдаль к самым маленьким, почти невидимым в тумане холмам. В моём детстве в нашем доме всегда висели свитки с китайскими пейзажами, а одной из любимых книг была китайская «О тех, кто не боялся духов» [6]. Похоже, что духи и те, кто их не боялся, жили именно здесь, в Гуйлине, и я буду одной из них. Известные слова «в Риме веди себя как римлянин» [7] я понимаю как «в Риме я римлянин».

Лисы-оборотни, даосские монахи-чародеи [8], хулиганистый царь обезьян Сунь у Кун – по тем книгам, которые я прочитала, получалось, что никто в Китае в их существовании не сомневался. Но во всех волшебных на современный взгляд историях прослеживались целеполагающая идея и стремление к систематизации. Даже такие, кажущиеся сказочными и лёгкими, пейзажи на свитках подчинялись строгим правилам написания, не допускающими, например, «нарушения норм и правила колорита» («Слово о живописи из сада с горчичное зерно» [9]).

Здесь же у окна по-настоящему началось моё путешествие. Я хотела проехать мимо рисовых полей, удивительных холмов, вдоль реки Ли и в конце концов вписать себя фигуркой на тот пейзаж, который открывался передо мной.

Через час около гостиницы стояла китаянка в соломенной шляпе с двумя велосипедами: для себя и для меня. Звали её Чун, Весна, но я бы назвала её Сяо Чун, Маленькая Весна: ростом она была невелика. Чун показала программу, из которой я могла выбрать то, что мне приглянулось, и на что хватило бы сил и времени. Двигаясь между рисовых чеков, в которых между ростками риса проглядывали отражения холмов, мы становились фигурками путешественников на свитке с пейзажем. И те, кто любовался видом из окна гостиницы, должны были это оценить.

С серой бетонной дорожки мы свернули на довольно широкую жёлто-красную грунтовую. Вместо рисовых посевов дорогу теперь обрамляли виноградники. Сборщиков не было видно, а кое-где стояли корзины, уже прикреплённые к палкам-коромыслам: бери и неси. Мы остановились, чтобы сфотографироваться. Но только я наклонилась к корзинам, (Сяо) Чун вскрикнула, как испуганная птица. Ведь я могу надорваться, поднимая корзины, её репутация гида будет испорчена, она потеряет лицо [11]. Когда я попыталась хотя бы сдвинуть одну корзину, то поняла, что оторвать такой груз даже на сантиметр от земли я бы не смогла. Мгновение – и маленькая Чун стояла на оранжевой грунтовой дороге на фоне сине-зелёных в дымке гор, весело позируя, корзины свисали с её плеч почти до земли. Она была из местной крестьянской семьи, прогулки с иностранцами на велосипеде давали дополнительный заработок. Ради него Чун и выучила английский язык. А чаще она трудилась в поле.

Из густых виноградных зарослей уже некоторое время за нами наблюдали. Думаю, такая сцена для виноградарей была знакома, но каждый раз развлекала их. Они радостно улыбались и что-то выкрикивали друг другу своими удивительными китайскими голосами.