– Не только домом, – поправляю, улыбаясь, я, – но – родным портом, и даже целой Родиной!..

– Вот как?! Это – чудесно!.. Ну, а что больше всего поразило там, за границей? – немного наивно, по-журналистски, допытывается она. – Было какое-нибудь открытие?..

– Ясное дело, было! – киваю я. – Например: в школе мы изучаем Землю, всю испещеренную линиями всевозможных границ, меридианов и параллелей, а на самом деле ничего похожего. Есть только горы, реки, долины и много воды. Так что становится даже непонятно, зачем люди говорят на разных языках!..

Потом я рассказываю о Японии, о торговых квартала… Гиндзы, сверкающих роскошью отелей и супермаркетов, о небоскребах и мостаx Сан-Франциско, о душних улочкаx Гонконга, где за горсть медных монет китайской кули день и ночь возит в открытой велорикше иностранных туристов…

– Постой! – спохватившись, смотрит на часы Лера. – Когда следующий катер на берег?

– Думаю, уже утром.

– Так уж утром?! – не верит она. – Что я скажу маме?

– Скажешьх что была…

– х у любимой подруги?!

– У близкого человека. Разве это не правда?

– Правда, – кивает она.

Понимая щепетильность ситуации, старпом и второй штурман делают благородный жест – делят мою вечернюю вахту пополам…

Высокий, жилистый, как грот-мачта на паруснике, новый капитан, приняв судно, приказывает созвать общее собрание. После рабочего дня салон команды на корме быстро наполняется матросами и мотористами, не успевшими посбрасывать замусоленных роб. На капитане – форменный китель довоенного покроя с золотыми обручами на обшлагах рукавов, золотой порстень на длинном мизинце и золотой зуб во рту.

– Товарищи, я ваш новый капитан. Зовут – Волошин Владимир Владимирович…

– А Глеб Геннадьевич не вернется больше? – тоненький голосок буфетчицы.

– Не знаю, – капитан Волошин делает паузу. – Знаю только одно: нам с вами предстоит не один рейс пахать вместе. Потому предлагаю подумать сообща, как будем жить дальше.

Салон выжидательно помалкивает.

– Будем регулярно выполнять рейсовые задания или, как говорится, от случая к случаю? – повисает риторический вопрос.

– Разве это зависит только от экипажа? – бросает кто-то реплику.

– Именно от экипажа! – рубит рукой кэп. – В коммерческом отделе нашего управления лежат грузовые отчеты вашего, теперь будем говорить – нашего судна.

Я с ними детально ознакомился. Как в зеркале, отражается расхлябанная деятельность экипажа. Кривая выполнения планов скачет, как в девятибальной шторм – то взлет, то провал. Значит, не каждый из вас еще дает себе отчет, зачем выходит в море. А выходим мы затем, чтобы в этих отчетах не было темных пятен проколов, простоев и всяких непроизводительных потерь. Это раз!.. Второе! Кто из вас станет возражать, если к его зарплате прибавятся стабильные сорок процентов премиальных?!

Салон, одобрительно загудев, как весенний улей, приходит в движение.

– Это два! – Волошин насмешливо сжимает губы. – Но без труда не вытащишь рыбку из пруда. Так?!.. Значит, первая задача: произвести ремонт качественно и в срок. Предвижу возражения: мол, за ремонт отвечает судоремонтный завод. Верно. Но мы, экипаж, и в первую очередь парторганизация, не должны оставаться в стороне. Ибо нам с вами на этом судне плавать. Так?.. И еще: нужно подтянуть дисциплину. Без дисциплины – никуда!.. Кто, к примеру, знает производственные показатели теплохода “Первомайский”?.. Знаете?.. Так вот, на “Первомайске” у нас царила настоящая дисциплина. Потому ни одного рейса не оставались без премии!

– “Первомайск” чуть не пошел на дно! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Верно. Было. Попали однажды в аврийную ситуацию, раскроили форштевень о летние льды у мыса Елизаветы. Но то было ночью, в тумане. И, как говорится, ария из другой оперы.