Тётя быстро оборачивается к Деве Марии под стеклянным колпаком и крестится.

– С прошлого лета у него этот кашель.

Матильда ошеломлённо смотрит на неё.

– А почему вы не отведёте его к деревенскому доктору?

– Эх, были бы деньги… Из заводских детей столькие заболевают, вот в прошлом году дочка нашего…

Она замолкает и потом издаёт глубокий вздох.

– Это всё из-за дыма и испарений серы. Я даже боюсь подумать, что будет летом. Печи будут гореть без перерыва, целыми неделями.

Матильде становится грустно.

– С Фонске всегда было столько хлопот, – причитает тётя. – Когда родился, он был такой малюсенький, но…

– Но он у нас борец!

Это пришла Мари. Матильда вдруг замечает, какая она красивая, когда смеётся. От улыбки у неё появляются ямочки на щеках.

– Такая хорошая погода, все ещё гуляют, – весело говорит она.

– Что ж, давайте радоваться, пока можно.

Тётя кидает на Мари быстрый взгляд.

– Андреас – хороший парень.

Мари равнодушно пожимает плечами:

– Да, он ничего.

– Ничего?! – взрывается тётя. – Да это ж счастье, что тебе попался кто-то, кто не торчит все воскресенья в трактире.

Мари решительно подхватывает с пола свою дочку.

– Смотри, как красиво!

Она показывает Фине цветы на столе.

– Сходим за водичкой для цветов?

Она быстро берёт ведро и, подхватив Фину, идёт к двери.

– Пойдёшь с нами, Матильда?

– Давай, Мари, убегай! – кричит тётя ей вслед. – Эх, надо было и мне в своё время слушать, что говорит мама, – бурчит она себе под нос.

– По-моему, Андреас – хороший парень.

Матильда осторожно смотрит на свою двоюродную сестру.

Мари пожимает плечами.

– Ну да. Но мне не нужен мужчина… На всю жизнь хватило.

– Что?

Мари останавливается, чтобы подтереть нос Фине.

– Есть вещи, о которых тебе рано знать, – почти неслышно произносит она. И когда выпрямляется, от её улыбки и ямочек не остаётся и следа.

Матильда не находится, что сказать. Вместо этого она улыбается Фине и щиплет её за бочок. Малышка хохочет от удовольствия.

Они встают в конец очереди. Колонка на всю Территорию только одна, кроме них своей очереди ждут и другие женщины с вёдрами. Мари сразу же увлекается разговором с кем-то из сверстниц, а Матильда играет с Финой в «ку-ку». На обратном пути Мари уже вновь болтает без умолку.

На улице уже почти никого не осталось, последних детей зовут по домам.

Тётя, стоя у плиты, помешивает что-то в кастрюле.

– Каша для малышей готова. Розали, достанешь миски? А вы двое, ну-ка прекратите!

И тётя угрожающе замахивается поварёшкой на Проспера с Фонске.

Братья подрались из-за газеты. Матильда и Мари с Финой на руках отскакивают в сторону, к сидящей за столом Аделине. Мальчики уже катаются по полу, и, когда с грохотом опрокидывается стул, малышки начинают плакать.

– А ну-ка хватит!

Рассердившись, Мари выхватывает газету у Проспера из рук.

– Что вы тут не поделили?

Она держит «Антверпенский листок» над головой в вытянутой руке.

– Вы же даже читать не умеете!

– Там есть фотография нового парового трамвая, – почти беззвучно бормочет Фонске.

– Я слышал, что его запустят со следующей недели.

Проспер молниеносно выхватывает газету.

– Матильда, расскажи, что там пишут?

Мальчики встают по обе стороны от неё.

– Паровой трамвай обеспечит сообщение между Антверпеном и близлежащими деревнями.

Продолжая кормить с ложечки Аделину, Матильда поглядывает на заметку:

– На торжественном открытии будет присутствовать бургомистр. И-и… ещё там будет оркестр медных инструментов.

– Наш бургомистр? – спрашивает Розали, ставя на стол кружки и тарелки.

– Ну что за глупая девица… – вздыхает Проспер. – Нет, конечно, в нашу несчастную деревушку трамвай никто не проведёт.