А успокоившись, мы с мужем решили закрепить это благостное состояние. Ребенок на ИВ (искусственном вскармливании) = свободная для свиданий мама.

Через пару недель жизни Левы уже в шестой раз счастливый отец заказал столик в ресторане. Я чудом натянула любимые джинсы и сделала символический мейк. Сели, заказали, болтаем. Но, чувствую, кольца все больше врезаются в пальцы. Жмут, не снимаются. Слушаю музыку. Попиваю лимонад. Муж встревоженно вглядывается: «Катя, что у тебя с лицом? Ты опухшая».

Иду в туалет… мама дорогая! Глазенки-то узкие! Щеки раздутые! Стремительно оплываю. «Надя, – звоню из кабинки. – А что это?» – «Это программа “антилактация”». Ресторан разложил наш парадный заказ по коробкам, едем домой.

Жуткий отек длился месяц. Я походила на рыбу-молота: бесформенное отекшее тело, глаза где-то «там». Американские горки эмоций пугали семью: мне хотелось то плакать, то демонически хохотать. Меня доводили до слез бытовые мелочи – оговорки, упавший ключ или соска, не закрученный кем-то тюбик зубной пасты. Каждый день я рыдала, что я ужасная мать, что кормлю дитя смесью.

Но шаг за шагом гормоны устаканились. К младенцу была приставлена няня, и прояснившееся сознание зафиксировало, что момент, где я мертвая кукла с внезапным зародышем, позади. Мальчик вылез, и мне пора выползать – из депрессии, усталости и отчаяния. Пройдя травматичный, на грани смертного опыт, я, как герой волшебной сказки, вдруг ощутила, что жить надо в радость, пришло время стать такой, как хотелось всегда.

Суперсекси-мама. Не для того, чтобы с каждым в постель. А чтоб все замирали: «Вот женщина-вамп!» Соблазнительница. Для любимого мужа.

Провела ревизию гардероба. Оставила самое-самое – и пошла делать грудь. Всегда хотела! Вот под нее надо будет пошопиться. Добавляем блефаропластику… Ну… богиня! Богиня. Здорово, что после родов не разнесло. Самооценка летит до небес. А я к мужу. Сначала в дом входит грудь (мысленно балансируя крыльями, привыкаю держать спину прямо и с сиськиным весом), потом вхожу вся. Неужели я воплотила мечту? Ущипните. Муж просто в восторге. А я грудным голосом говорю: сто процентов предохраняемся, ок? И толкаю в кровать.

Исполнив финальную «догги» фирменным стилем негнущейся Барби, я отправляюсь в спортзал разрабатывать ногу. Пашу на тренировках – колено не гнется. Месяцами не вылезаю из зала… ну максимум градусов шестьдесят пять. Не сдаюсь. И тут – хрусть. Мой тренер, прошедший практику гестапо, гонит домой: похоже, что я тебе ногу сломала. Жалуюсь ортопеду и слышу. «Кать… я смотрю на твой снимок. Все отлично. Протез стоит на месте. Но пойми, что при любом раскладе ты даже мысленно не пробуй согнуть его больше шестидесяти пяти. Девяносто тут точно не будет».

Взрываюсь: «А для чего вы мне говорили, что будет до девяноста?» – «Если бы мы тебе сразу сказали… ты вряд ли согласилась бы на операцию». – «Ешкин кот, зря я, что ли, по два часа в день упиралась в спортзале?»

Я дала себе пару месяцев на проверку гипотезы, снизив нагрузку до часа. Результат не меняется. Ладно! Пусть так. Шестьдесят пять точно лучше, чем вечно сто восемьдесят. Закрываем вопросик. Я сделала, что могла.

Люблю свои шрамы как символ опыта. Не понимаю людей, которые советуют сделать на этом месте для маскировки татуху. Это ведь жизнь! Пусть будут.

Гардероб наполняется платьями, блузками, брючными двойками. Новые, более стильные украшения. Туфельки выбираю помягче, на плоском ходу. Одиннадцатисантиметровые шпильки стоят на приколе. Но каблучки, каблучки… как без них?

«Катя, ты что себя гробишь?! Сейчас же надела кроссовки!» – Мой доктор засек проскочивший в соцсети кадр в Jimmy Choo… В другой раз буду прятаться от фотографов.