И тут в замороженной ягодке проросло семечко. Говорили Спящей красавице: «Не трогай веретено!» Представляете, моя женственность-то не спала. Цикл шел как часы. А уж я себя знаю. Полдня задержки – привет, новый теплый орущий комочек, мы ждем тебя в этот волшебный мир.

Я же толком ходить не могу! Откопала на полочке в ванной завалявшийся тест. Ну точняк! Две полосочки. Звоню Наде, подруге своей, у которой рожала.

– Надя, пожалуйста! Выпиши мне рецепт. Мне не нужен шестой ребенок. Мне нужен гробик. Я это не вывезу, понимаешь? Давай мне таблетку какую-нибудь… чтоб избавиться.

А Надя (Надежда же!) говорит:

– Кать, вопрос не ко мне. Ты же знаешь. Я за любой кипеж кроме абортов. Ты мужу сказала? Сейчас я ему позвоню.

– Ты вообще чья подруга, Надь? Если расскажешь ему, в суд подам на тебя!

– Кать, ну правда… Ты хотя бы с этой темой переспи.

Лежу, дальше думаю. Как мне жить с такой новостью? Надо же с кем-нибудь поделиться. Сказать старшей дочери? Она первая мужу сольет! Так и заснула.

Утром муж встает на работу. Я смотрю на него умирающим взглядом. И слышу откуда-то собственный голос:

– Прикинь, я беременна. Хоть помирать не одной… Буду нянчить в загробном мире.

Муж такой… И берет меня на руки. Все мои сорок шесть килограммов.

Я бормочу про аборт, что я толком и есть не могу, вся еда возвращается, и почти не хожу, ходить не могу, это что, мне не в коляске же гулять перед родами на большом сроке, и в таком истощенном состоянии делать новую жизнь – это значит обрекать ее на страдания, будет больной человечек, и вообще я устала, хочу на ручки и спать…

– Спи, спи, дорогая. Я все устрою, дети помогут… Ох, как же здорово, что ты у меня есть… Я люблю тебя!

Где-то через месяц непрерывного сна и нытья я начала потихоньку вставать, есть и даже немного шутить.

Спустя девять месяцев из меня выпрыгнула шестая новая жизнь. И когда я приехала с ним домой из роддома, в моем сознании рухнули стены. Я поняла, что преграды у нас в голове. А возможности жизни – безграничны.

«Я – Лёфа!» – говорит мой милый четырехлетний Козерог. Спасибо тебе, что пришел в этот мир.

Часто вспоминаю свою шестую беременность.

«Смотри, как он славно устроился у тебя в животе, – говорила на УЗИ Надя. – Уперся рукой в свод твоей диафрагмы. Будто сердце поддерживает. Ты чувствуешь эту маленькую лапчонку?»

«Чувствую, – говорю, – что мне кто-то ногой отбивает, как господину Атосу, печень». А у самой душа тает от такой милой разносторонней поддержки. «Ты послушный малыш? – спрашивала я его. – Пошевели ножкой… «Тыдыщ».

«Тыдыщ, – прогремело в моей голове, когда Надя сказала, что родился парнишка, пятьдесят восемь сантиметров. – Какой подрощенный! Самый крупный из моих деток. Я что, на пару месяцев отключилась, пока он внутри меня рос? Может, ему уже сиську не надо?» Я честно пыталась кормить грудью каждого из своих пятерых, но что-то всегда шло не так. Бедную Злату я этим чуть не угробила, думая, что ей хорошо висеть на мне, пока врач не сказал, что она засыпает от голода.

Указав на дверь роддомовскому специалисту по ГВ (так современные мамы сокращенно называют грудное вскармливание), я спросила Надю, как пресечь в этот раз всю лактацию на корню. Получила таблетку.

Вот мы и дома. Развожу сыну смесь, поясняя мужу, что приняла препарат от выработки молока и танцевать с молокоотсосом в этот раз не будем.

Засекаем время между кормлениями. Спим. Но материнская совесть, оттого что я лишила детку трех капель молозива, червячком изнутри подвывает, и я каждый раз перед ним извиняюсь, что выбрала смесь. «Ладно страдать тебе, мама, – хихикают старшие дети. – Смотри, зато какие у него щеканы». Смотрю и успокаиваюсь.