Он был новеньким в этом городе, по направлению из центра. Приказ есть приказ и ничего с этим не поделать. Так как он не успел обзавестись семьей, ему выделили маленькую холодную комнатушку в старом общежитии, с плесенью на стенах и провонявшей сыростью и табаком мебелью. Правда из мебели был только старый диван, на котором скорее всего уже умер не один человек, стол, который без одной ножки не мог стоять кроме как в углу и шкафа. Одним словом – служебное жилье. Возвращаясь сюда каждый раз после работы, Митрохин каждый раз сомневался в собственных убеждениях не брать взяток.

Пару раз он уже почти соглашался. Суммы порой назывались крупные, да и не только деньгами. Мужчины, к примеру, предлагали познакомить с «кем нужно», свозить на охоту или рыбалку в запретные места, участок земли под строительство дома, на рынках и в магазинах предприниматели всучивали свои товары чуть ли не мешками, ну и естественно деньги – малые и большие.

Самые запоминающиеся варианты – это корова с теленком, лошадь, живого лося, а один фермер с местного хутора предлагал свою несовершеннолетнюю дочь. Митрохин был очень поражен и возмущен таким поведением родителя и даже хотел сначала наказать его по закону, но все же решил простить. У той девочки-подростка не было никого, кроме этого ненормального отца, и если бы его «закрыли», то ей прямой путь в детский дом. А Митрохин сам вырос в таком месте, как детский дом, поэтому не мог допустить подобного для невинной девочки. Просто решил с тех пор приглядывать за этим фермером.

Женщины же, тем более если они знали себе цену, чаще всего предлагали секс, в различных формах. Участковый не разу не согласился и весьма успешно старался делать все по закону, за исключением редких случаев. Взятка – она и в Африке взятка.

«Найдешь себе бабу, женишься, тогда и получишь квартиру побольше, а пока радуйся тому, что есть», – так говорил ему его начальник. Но Митрохин не унывал, ему и не в таких условиях приходилось жить.

Соседи по общежитию – это отдельная история. В 1965 году эта общага была построена при заводе, на окраине города. Завод специализировался на переработке древесины и изготовлению корпусной мебели: шкафы, столы, кухни. Само предприятие было небольшим – пилорама, цех по сборке, склад и маленькая столовая. Тут же рядом построили и это трехэтажное общежитие, в котором поселили работников. После развала Союза, здание приобрело статус муниципального жилья для малоимущих и нередко использовалось как маневренный фонд для потерявших жилье. В общем служило оно пристанищем для всех «сирых и убогих», коим себя считал и Митрохин, в какой-то степени.

Молодому участковому уже не раз приходилось выходить на вызов по звонку дежурного в свой же дом, чуть ли не в соседнюю комнату. А как прознали все, что «мент» теперь у них на этаже живет, стали обращаться на прямую. В основном это были мелкие бытовые ссоры: драки ревнивых супругов, угрозы, оставление пьяной матерью своего ребенка одного в квартире, очень часто люди просто не могли поделить один унитаз или газовую плиту, что тоже приводило к конфликтам. Ведь эти блага цивилизации были в единственных экземплярах на каждом этаже.

Были случаи посерьезней. За четыре с лишним месяца, что Митрохин прожил здесь, таких было два. В первом пришлось вызывать ОМОН, так как на одном из этажей нашли наркотическую лабораторию в одной из комнат. Дело до сих пор идет и кажется застопорилось. Пытаются найти всех исполнителей, кто с этим связан, но двое варщиков молчат «как рыба об лед». Во втором случае четверо молодых мужчин избили до полусмерти другого гражданина средних лет, прям в его комнате. Митрохин хотел задержать их сам, но они сбежали через окно – этаж был первым. Потом их все же нашли задержали, со всеми пристрастиями – наряд полиции, наручники, сопротивление, одному даже руку сломали при аресте. Но в итоге отпустили, они даже один день не успели в СИЗО просидеть. Ни один жилец общежития их не опознал – все как один говорили: «Я ничего не видел, меня там не было». Сам Митрохин не видел их лиц, только пару бритых голов, когда они выпрыгивали в окно. А затем и вовсе, лежа на больничной койке, Павел Сергеевич, бывший учитель физкультуры в одной из местных школ, – дал показания в больнице, что его никто не бил, он просто упал. Так дело и закрыли.