Давид лежал под кроватью, прижавшись тощей грудью к холодному полу. Зеленая больничная рубашка до колен была больше похожа на целлофановый пакет, нежели на одежу, – тепла она не давала. Хорошо хоть трусы оставили. Дверь медленно отворилась, но никто не заходил. Давиду из-под своей кровати было не видно, кто его новый гость.

– Кажется здесь никого нет.

– Ну мне же сказали – палата 18.

– Значит он решил стать невидимым или просто уйти домой. Пошли уже ко мне, – взволнованно шептала Катька.

Давид понял, кто это пришел, но почему-то легче не стало. Все тело сковала глубинная робость, первобытное стеснение, он не мог пошевелиться. Даже почти не дышал.

– Подожди-ка, может быть он просто отошёл в туалет или еще куда. Смотри, вон поднос с едой стоит, – Таня стала входить в палату, осматриваясь.

– Ага, не тронутой. Тань, может быть он просто свалил? Ведь ему, как и мне сейчас, лучше затаиться где-нибудь. Понятно ведь – больница не является местечком, где можно спрятаться от них. А он вроде бы не дурак, если у Нинки зачет на «четверку» сдал, должен был сообразить, что к чему, – Катька тоже вошла в палату и закрыла за собой дверь.

– Ну я вообще-то тоже вроде как под ударом, ты видела этого озабоченного психа? Мне кажется он просто так не отстанет.

– Ну у тебя хотя бы Мишка есть, он может заступиться за тебя. А у меня что, ни братьев, ни отца. А матери эту историю я точно рассказывать не собираюсь.

– Я ему не говорила. Да и не парень он мне пока, мы просто общаемся. Странный он немного, – я к нему со всей душой, а он меня походу просто динамит.

Мишка?! Какой еще Мишка? Так, надо вылезать, а не то у меня сейчас голова расколется от боли. Я и не знал даже, что голова может вот так сильно болеть. Аж челюсти сводит.

Девушки испугались и замерли, когда под дальней кроватью стали слышны шуршащие звуки пакета, а потом во весь рост поднялся худой молодой человек с длинными волосами почти до плеч.

– Телефон свой искал, нигде не могу найти. Привет.

В палате повисло неловкое молчание. Катька демонстративно прокашлялась.

– Привет, – сказала Таня, явно опешившая, – а мы вот искали тебя, хотели убедиться, что ты в порядке, – посмотрела на подругу, ища поддержки.

– Да, ты так вылетел с этим бревном, как будто рыцарь – очень смело, молодец, – переведя взгляд обратно на Таню, Катя продолжила, – ну все, убедилась? Он в порядке, прячется под кроватью, как и всегда, пошли уже.

– Подождите, – не сдержался Давид, – а что было после того, как я… как меня…

– После того, как тебя с одного удара вырубил этот бугай с татуировками? А, да там почти сразу подъехал полицейский «бобик». Всё ведь на улице происходило, никто вмешаться не решался, но полицию все же кто-то вызвал.

– И очень вовремя, кажется, – смотря на синяки и повязки Давида, произнесла Таня. Как будто сама себе.

– Да, – возвращая уже немного смягченный взгляд на Давида, продолжила Катька, – лысые разбежались кто куда, нас отряхнули и отпустили домой, а ты не приходил в сознание, поэтому они вызвали скорую. Ты как вообще?

– Голова болит, ну ребра еще, а так в целом нормально, – Давид разглядывал свои руки в синяках и ссадинах, – а вы не видели там моего телефона, может валялся где или кто-то его поднял? Тут говорят, что при мне его не было.

– Нет, мы быстро ушли, почти не оглядываясь. Понимаешь, моей маме сейчас ни к чему полицейские разборки. У нее недавно был микроинсульт какой-то, ей нельзя сейчас сильно волноваться, – хоть и говорила Катька, но Давид все поглядывал на Таню, которая расхаживала по палате и изучала бежевые стены.

В дверь снова постучали, и она сразу же стала открываться.