надо найти себе загорелого ухажера, чтоб ходи с ним на лесоповал и чтоб ваш муж заревнова. – Скрестив руки, она шумно вздохнула. – Ну и дела. Даже насмотрщики женятся на служанка.

Баси пришла в такое отчаяние, что при виде ее Мамита вынула из кармана белой юбки сигару и сунула ей в рот.

– Нате вон, покурите, хоть остынете. – Она достала откуда-то и кремень и, чиркнув, начала раздувать огонь. Когда трут загорелся, Мамита поднесла его к сигаре, которую Баси все еще держала во рту. – Ну же, затянитесь, гля ка хороша!

Послушавшись, Баси сделала затяжку – и закашлялась. Выхватив у нее изо рта сигару, Мар вернула ее Мамите; та тут же поднесла ее к губам.

– Не курите здесь, Мамита.

Служанка взяла сигару в руки.

– Мамита не кури, если нинья Ма не желае.

Не найдя, где погасить сигару, она потушила ее языком.

На завтрак подали кофе, свежеиспеченный хлеб с мелассой и стакан сладкого, необыкновенно освежающего сока, приготовленного из фрукта, которого Мар прежде не пробовала. Затем она попросила Баси подать завтрак отцу и, выйдя из дома, направилась в медицинскую часть.

На ступенях крыльца она увидела сидевшую к ней спиной девочку. Ее волосы были заплетены в напоминавшие маленькие ручейки косички, которые едва доходили до ушей, а платьем ей служил выцветший заношенный кусок ткани. Руки ее покрывали синяки размером с реал.

Когда дверь распахнулась, девочка обернулась и, увидев Мар, встретила ее ослепительный улыбкой, обнажавшей забавную щербинку между зубами, и поднялась.

– Доброе утро, нинья Ма, – сказала она ей.

– Кто ты такая?

– Мария Соледад Дос Эрманос Вийяр, – отчетливо произнесла она.

– Да уж, длинное у тебя имя. Что у тебя с руками? С дерева упала?

Девочка в ответ кивнула, и Мар поняла: спроси она, упала ли та с воздушного шара, ответ был бы тем же.

– Сколько тебе лет?

– Лет десять точно.

Мар перевела взгляд на небо. День обещал быть обжигающе жарким. Стоило достать из чемодана шляпу, но возвращаться ее искать она не хотела.

– Не засиживайся здесь, а то солнечный удар получишь.

Девочка в ответ промолчала. Оставив ее, Мар направилась в разбитый перед домом сад, где Ариэль срезал с куста непослушные ветви.

– Доброе утро, нинья Ма, – обратился он к ней и, сняв шляпу, взял ее в руки. – Вам подать кабриолетку? Я отвезу вас, куда прикажете.

– Не беспокойтесь, Ариэль, я хочу пройтись по асьенде пешком.

– Пешком? – переспросил тот, удивившись, но возразить ей не осмелился. Взглянув на усыпанные цветами кустарники, он спросил: – Ва больше нравятся белые или разноцветные?

– А какие нравятся больше вам?

– Мне больше нравятся разноцветные, нинья Ма.

– Мне тоже.

Ариэль широко улыбнулся, и на его темном лице улыбка показалась особенно белой.

– Я соберу вам красивых букетов домо.

Попрощавшись с Ариэлем, Мар покинула сад и направилась к особняку. Она помнила, что позади него, за пальмами, скрывалась медицинская часть. Мар шла по открытому солнцу, минуя повозки, мулов, всадников и рабочих, несших на плечах охапки дров или убиравших с дороги помет.

Скоро она добралась до росшего перед особняком пышного палисадника. Дом владельцев асьенды походил скорее на дворец; величественные розовые колонны объединяли выложенные из камня арки, а вокруг раскинулся великолепный сад, полный апельсинов и лимонов, камелий и магнолий. Один чернокожий садовник подрезал кусты, другой убирал падавшие на землю ветви. Вдруг откуда-то из сада появился Диего Камблор. Он спешно направлялся к привязанной к дереву лошади. Мар узнала его по рыжей бороде – в остальном он ничем не отличался от других всадников. Заметив ее, Диего хотел было к ней подойти, но передумал и ускакал прочь.