Это была первая смерть в жизни Макса – смерть, с которой он столкнулся лицом к лицу. Раньше он только видел это по телевизору, другие рассказывали… Да мало ли что! Мало ли что, ведь это где-то там, у кого-то! Меня-то это обойдет стороной, не коснется! Это далекая неправда, которая случается с другими.

Уму непостижимо – он же больше никогда НЕ ЗАГОВОРИТ с ним, никогда в жизни его больше НЕ УВИДИТ. Разве такое бывает?

В таком состоянии Макс пребывал неделю. Однажды он осознал, что смерть реальна, понял, что Женьки и впрямь больше нет. Он даже сам не помнил, как это произошло. Просто как-то проснулся поутру и торкнуло.

Он долго собирался с духом, чтобы прийти на Женькину могилу – не хотел этого видеть. Было страшно, неприятно, как-то судорожно внутри. И еще какое-то непонятное чувство посетило его, такое, которое Макс и сам бы не смог описать. Но оно парализовало его, заставило похолодеть с головы до ног.

Наконец, он все же справился с собой, и приехал на городское кладбище. Макс был один, и нервный озноб не покидал парня все время его пребывания в этом городе мертвых.

Макс разыскал могилу Женьки и застыл над плитой. Там был изображен молодой пацан, всего-то 17 лет, с веселыми лукавыми глазами и чуть заметной улыбкой на лице. Таким Макс знал его почти всю жизнь.

– Чувак, – прошептал он, опускаясь на корточки, – Что же ты наделал-то, а?

И снова слезы покатились по его лицу.

– Прости, – Макс обхватил голову руками. – Я не смог отомстить за тебя. Правда не откроется. Их не накажут. Понимаешь?! Им не будет ничего! Они так и будут продолжать жить дальше: бухать, шляться, творить свои поганые дела! Они ща ходят и радуются, что все обошлось. Просто так убили человека, и продолжают жить как ни в чем не бывало. А ты здесь лежишь и гниешь! И никому до этого нет дела!

Макс зарыдал еще сильней, вспоминая разговор со своей матерью.

«Макс, ты же что-то должен знать. Вы же были друзьями. А в последнее время он только с тобой и общался. Наверняка этот случай, когда тебя побили, как-то связан с его смертью. Ты бы сообщил, кто с тобой это сделал, в милицию, а там бы они проверили и, может, вышли на след», – говорила мать.

«Ты что, в это веришь? Да им это не нужно. Они не будут этого делать!» – возражал Макс.

«Да откуда ты знаешь? Ты же вроде хотел дать какие-то показания вначале».

« Перехотел!»

«Что же заставило тебя перехотеть?»

«Перехотел и все!»

«Но он же твой друг! Ты не хочешь, чтоб его убийцы были найдены? Это ведь ТЫ утверждаешь, что его убили. Милиция-то думает, что это самоубийство!»

«Да ничего они не думают!»

«Я тебя не понимаю».

«Вот именно! Ты вообще ничего не понимаешь! И отстань от меня! И больше не будем возвращаться к этому вопросу! Лучше б радовалась, что твой сын остался жив!» – Макс распсиховался и с такими словами убежал к себе в комнату, хлопнув дверью.

Теперь стыд охватил все его существо. Стыд, смешанный со страхом.

Нет, он никогда не расскажет никому о том, что знает. Это он понял уже на следующий день после разговора с ментом. Когда проснулся в холодном поту, осознав, что вляпался в гиблое дело. Бешенство, заставляющее делать непоправимые вещи и говорить то, что никогда не осмелился бы сказать в обычном своем состоянии, уже прошло, и Макс мог теперь обдумать все, как следует. Однако, как следует думать ему теперь мешал страх. А вдруг, все, что пообещал устроить ему мент, правда? Женьку-то все равно уже не вернешь, а себе жизнь губить не хочется.

Вот и решил он молчать до конца дней своих. Только как жить с этим грузом, так и не придумал. Потому и терзал теперь Макса стыд перед другом, и постоянное ощущение того, что он мог что-то сделать и не сделал, потому что испугался, не давало покоя.