Со стороны И. В. Цветаева вся семья была православной. Дед – В. В. Цветаев был священником. Его старший сын, Пётр, тоже стал священником. Все четверо сынов учились в духовном училище.

И. В. Цветаев был человеком богобоязненным, глубоко верующим и пытался внушить детям веру в Бога и уважение к религии. В силу объективных обстоятельств (болезнь и лечение М. А. Мейн) М. Цветаева вместе со своей сестрой обучалась за границей в католических пансионах в Лозанне и во Фрейбурге.

М. А. Цветаева формально исповедовала православие, но в душе сохранила привязанность к протестантизму, что весьма сильно сказывалось в её характере и, соответственно, в мироощущении, в поведении и отношении к близким людям. Черты протестантского воспитания сказывались в суровой честности, сдержанности, в трудолюбии, методичности, любви к порядку, скромности, строгости к детям.

Известно, что Цветаева испытала в детстве сильнейшее влияние матери, о чём сама и пишет в своих очерках. Она замечала за собою черты характера, унаследованные от матери.

В юности Цветаева переболела, как многие болеют, «корью атеизма» (Н. Бердяев). Языческие и атеистические настроения отразились в её лирике 10-х – 20-х гг. Возможно, это закрепило за Цветаевой славу поэта, равнодушного к христианской религии. Те, кто был знаком с Цветаевой, по-разному оценивали уровень её религиозности. Отец А. Туринцев, которого В. Лосская назвала почему-то другом Цветаевой, о своей «подруге» отзывался неприязненно, раздражённо и крайне несправедливо: «В ней поражает отсутствие идеала – высшей ценности или веры в бессмертие, или какой-то трансцендентности. <…> Она не из бравады, а действительно и по-настоящему не верила в Бога. <…> Ей не нужны Бог, душа, и. т. д.».^> 2

Я уже дала опровержение этого мнения в своей книге о Цветаевой. Добавлю только, что такая характеристика человека в устах священника не делает ему чести, так как поражает отсутствием терпимости, милосердия и любви. Не настолько хорошо о. Туринцев знал Цветаеву, чтобы столь категорично давать заключение о степени её веры в Бога. Не настолько хорошо Цветаева знала о. Туринцева, чтобы рассказывать об интимном и сокровенном, ибо вера – дело интимное и сокровенное.

М. Слоним, считавший себя на вполне законных основаниях другом Цветаевой, тем не менее, проявляет также полную неосведомлённость в вопросе её религиозности: «Любопытно, что в произведениях М. Ц. нет никакой религиозной настроенности. Эта внучка деревенского священника была равнодушна и к церковности, и к обрядам, теологические проблемы и рассуждения о Боге её не интересовали».^> 3

М. Слоним, как и о. Туринцев, кругом ошибается. Главная беда всех, кто что-либо «вспоминает» о Цветаевой, в том, что каждый хочет быть экспертом во всём, что касается жизни и биографии поэта на том только основании, что несколько раз они видели поэта или разговаривали с ним. Если многие из них ошибаются во внешних фактах и в их оценке, то нечего и говорить, что они ещё чаще ошибаются во всём, что касается внутренней, духовной жизни поэта. Несмотря на открытость и откровенность, и искренность Цветаевой, нет причин думать, что она открывала глубины своей души и сердца каждому, с кем общалась. Если это было бы иначе, разве повторяла бы она так часто и с такой настойчивостью, что одинока в этом мире.

У Цветаевой был круг близких людей, с которыми она ходила в церковь. Так полностью опровергается мнение М. Слонима, будто бы она никогда не ходила в церковь, и не соблюдала церковные обряды. Е. Извольская вспоминает: «Мы вместе ходили в маленькую мёдонскую церковь св. Иоанна Воина, очень скромную, но красиво расписанную. М. редко говорила о религии, но просто и чистосердечно соблюдала церковные обряды. Заутреня в Мёдоне была как бы продолжением пасхальной ночи в Москве»