– Настоятельно не рекомендую вам становиться посредником в этой тёмной истории, Люси. К тому же, какой резон оправдывать того, к кому вы и сами давно не питаете ни доверия, ни почтения? – глядя в окно экипажа, молвил мужчина.

Девушка, положила руку в перчатке на руку сидящего напротив Эштона и зорко посмотрела ему в глаза. Но он не подал виду, оставив её взгляд незамеченным.

– В ваших словах столько правды, в которой я боюсь себе признаться. Но жить в таких муках, в поисках возмездия, точно не стоит. Как погляжу, вы вовсе себя не бережёте, совсем истаяли, как воск. Не могу безучастно наблюдать за вашими мучениями, – обеспокоенно произнесла девушка в неприсущей ей сострадательной манере.

И по ноткам её голоса было понятно, что она рвалась к нему навстречу по «личному делу». А разговор о пропавшей Мари – не что иное, как предлог: открытый флирт, прикрываемый дружбой.

«Видимо, сейчас, как никогда кстати, объяснить Люси, что я не могу ответить на её чувства, дабы не давать ей ложных надежд», – промелькнуло в голове Эштона.

Он хотел было убрать руку, но не желал обидеть девушку. Принуждённо улыбнувшись, чуть погодя Эштон произнёс:

– Послушайте, Люси, дело не в вас, а во мне. К сожалению, я исчерпал все средства и абсолютно иссяк, как ручей, – произнёс он, дабы избежать очередной неловкой паузы. – Никоим образом я не желал бы оскорбить ваши чувства, но ответить на них взаимностью я тоже не готов!

Эштон почувствовал дискомфорт от того, что обидел девушку.

– Пожалуй, мне пора. Извините, но я и в самом деле паршивый собеседник, особенно сейчас. Дальше я пойду пешком, хочу подышать морозным воздухом, нынче он мне, как никогда, кстати.

Неловко улыбнувшись, он попросил кучера остановить экипаж.

Воротившись домой, Эштон застал Дону, одиноко сидящую у камина. Она улыбнулась ему, и это, пожалуй, была самая красивая улыбка, которую ему когда-либо доводилось видеть.

Говорят, любовь рождается и умирает в один из дней, так зачем прикипать к чему-то, чему выпало на долю истлеть, оборваться? Но что, если, глядя на эту женщину, он верит в её неувядаемость?

Дом по-прежнему был убран в рождественские декорации, так как накануне на вопрос прислуги, когда велено убрать украшения и саму ель, Эштон серьёзно ответил: «Никогда. Всё останется, как есть, до самого возвращения Мари».

– Пусть она по возвращении лично уберёт всё, как и развесила!

И он явно не шутил…

* * *

Солнце ещё не полностью ушло за горизонт, мягкий, рассеянный свет плавно опустился на землю, едва заметно переходя от теней к бликам.

Один из самых мистических и богатых особняков Лондона был погружён в малиновые сумерки.

Это был огромный особняк в готическом стиле со множеством композиций, отличавшихся от всех прочих, в частности от нашумевшего рококо, экспрессией, динамикой и напряжением фигур. В свою очередь, готический архитектурный стиль отображал мир в фокусе религиозных взглядов общества.

В центральном портале фасада упомянутого особняка был искусно изображён образ Девы Марии, а на цоколе – молодой месяц и символы времён года. Став олицетворением человеческого упорства и труда, глядя на эту архитектуру, чувствовался величественный размах идеи средневековых зодчих, отображающих возвышенную религиозность, воспевание и поклонение высшим силам. Ибо величавость поместья и других, наряду с ним, готических храмов несоизмерима с размером простого смертного, тем самым, оказывая сильнейшее эмоциональное воздействие, в особенности на верующего человека. Данное поместье, скорее, походило на роскошный родовой замок с длинной галереей. Многовековые, потемневшие наружные стены придавали ему ещё большую загадочную и мистическую атмосферу. Как и многие готические и неоготические храмы- крепости с удлинёнными башнями, это строение также стремилось ввысь к вертикали.