– Добавим цвета в портрет, моя роза, – даже ласково прошептал он, медленно проводя пальцем по разбитой скуле своей любимицы.

А внутри Нее от удара всё зазвенело, в глазах потемнело. Мужчина же вновь, так и не отпустив волос, попытался пробить ее голову пусть и красивыми, но кирпичами.

Полукашель вырвался из Ее горла, пока Она, закрыв глаза считала. Он не убьёт ее. Надо просто переждать. В самый долгий раз всё закончилось когда она дошла до 1073. Хуже, учитывая довольно медленную скорость счета, не будет. Не сегодня, сегодня он вполне в благоприятном настроении.

Он с силой откинул Ее на пол, заставляя проехаться по кирпичам, сдирая бока, а потом пнул в живот.

Семь.

Пятнадцать.

На двадцать седьмой удар он остановился, а она…

Она отключилась ровно через пол секунды в очередной кровавой луже, но в отличии от везучей новенькой, кровь была не чужая, а ее собственная.

День 98

Она поморщилась.

– Роза, Розочка! – тут же услышала приглушённый, но взволнованный шёпот новенькой, – Ты очнулась?

Говорить не хотелось. Да, хотя бы от того, что в ушах звенело. Поэтому, игнорируя шепот, Она просто попыталась встать.

Было больно. Адски больно, но… Намного больнее зашивать себя самому. Вручную. Борясь с желанием всадить чертову иголку себе же в артерию.

Она лишь прохрипела, хватаясь за бок, на который пришелся долбанный десяток ударов тяжелым ботинком.

В голове зазвенело так, что то, что она слышала до этого, показалось переливом колокольчиков.

Впервые за последний месяц, не сдержав вскрика Она схватилась за голову, нагибаясь обратно, к земле, с перекошенным от боли лицом.

Словно в рассудке сумасшедшего, в её сознании мелькнуло несколько картинок, таких ярких, что казалось, будто это воспоминания.

Конечно, они ими не были.

Хотя бы потому что на первой из них, она, с остервенением била мужчину, мучавшего ее столько времени какой-то неясным предметом, и с каждым ударом на ее, обезображенное гневом лицо, брызгала его алая кровь, стекая по подбородку, шее и впитываясь в когда-то голубую майку, давно преобредшую багряный оттенок.

На второй же картинке Она видела, как в кромешной темноте тащит что-то большое, даже больше нее самой по лесной местности, то и дело раздвигая руками ветки деревьев. То, что она тащит оставляет за собой багряный след, а его кожу раздирают коряки и сучки, торчащие отовсюду.

А на третьей Она вновь видит его, на Её же глазах совершающего новое убийство. Она не видит лица очередной жертвы, но по тому, как сжимается грудь, вдруг понимает, что тот, кто лежит весь в ссадинах и кровоподтеках и над кем возвышается мужчина, безумно дорог ей.

Всё это словно вспышка возникает в сознании всего на мгновение и затухает так быстро, что Она не успевает понять, что это было.

Наступает темнота, а когда Она открывает глаза, то вновь оказывается в своей «комнате», в клетке, стоя на коленях и держась обеими руками за голову.

Первая эмоция.

Это была первая реальная эмоция за последние два месяца.

И Ей уже как-то всё равно, что это было. Игра больного подсознания, последствия травмы или недоедания, но… За одну возможность почувствовать то же самое вновь, она была готова стерпеть все муки мира.

– Роз, что с тобой? – не очень ласковый, но при этом участливый голос с нотками волнения послышался со стороны.

На этот раз это была не новенькая, а та, что советовала ей слушать «Восьмую». Кстати, сама советчица шла под номером восемнадцать… А по паспорту именовалась… Девушка определенно представлялась, но Она не придала этому значения, даже не пытаясь запомнить очередное имя, предпочитая нумеровать всех цифрами, в порядке попадания сюда.