Не удивительно, учитывая, что это была первая пища за последние несколько дней.

Когда он закончил разнос тарелок, задерживаться не стал. Дверь хлопнула достаточно быстро, оповещая всех об уходе мужчины.

– Не ешь мясо, – Она нарушила тишину, обращаясь к новенькой девчонке, которая не ела несколько дней, а потому теперь смотрела на Нее, как на сумасшедшую.

– Я не ела три дня!

– Мы тоже, – прошептала Она, – Но… До тебя в твоей камере жила Бекка. Эта, – она кивнула на Горку кусочков, которые достала из тарелки, – Бекка.

Глаза новенькой расширились от ужаса и предопережая последствия своих слов, Она добавила.

– Держи в себе, если тебя вырвет, то пожалеешь, что не ты на ее месте, – тихий голос донёсся до девушки, которая отбросила миску с кашей на несколько метров, вжимаясь в угол, – Не реви, я лишь предупредила тебя.

– Я съела его, я…, – заикающаяся девчонка начала что есть мочи вытирать рот, размазывая слезы по лицу.

Хмыкнув, Она перевела взгляд на номер девятнадцать, жадно работающую ложкой и чуть ли не вылизывающую миску.

– Ты хотя бы не знала, – дождавшись, когда и новенькая посмотрит на девятнадцатую, проговорила Она, – Есть дальше или не есть – выбирать уже тебе. В любом случае хотя бы крупой не брезгуй. Иначе… Ты рискуешь умереть от голода.

– Я дождусь чего-то другого, – просипела наивная девушка.

– Другого не будет, – раздалось раздраженное с другой стороны, – Слушай восьмую, она знает о чем говорит.

– Восьмую? А я тогда какая? – очередной всхлип.

В комнате повисло молчание, Она снова быстро засунула ложку каши в рот, проглатывая практически не жуя, а потом ещё одну и ещё, пока миска не опустела и там не осталась ни одной крупинки. Отвечать на вопрос ей не хотелось.

Болтать с девушкой тоже.

В любом случае, за последние месяцы она научилась не чувствовать ничего к людям, с которыми ведёт беседу, а это убивало весь кайф общения.

Научиться чувствовать обратно?

Когда каждого твоего собеседника рано или поздно, обычно в течение месяца, повезет если больше, убивают самым жестоким способом, периодически заставляя тебя смотреть, а потом куски его мяса кидают в твою еду… Это вызывает как минимум… Пустоту.

И в какой-то момент ты понимаешь, что сломан настолько, что больше не можешь чувствовать ничего.

Ни к кому.

Лишь один собеседник постоянен…

Она вспомнила как он убил первую несколько месяцев назад, ею стала Эмма. Сначала была ярость, гнев, боль… К психопату естественно. А потом вдруг все эмоции исчезли и наступила тишина.

Она была той самой, гнетущей тишиной, которая давила на Нее, но в то же время была единственным спасением. Можно сказать укрытием от всего мира.

С тех пор она не чувствовала ничего.

Ни к нему.

Ни к девушкам.

Ни к себе самой.

День 97

От сильного толчка Она отлетела, больно ударившись о стену и начиная сползать вниз, но осесть Ей никто не дал, с силой хватая за горло, обновляя уже было начавшие сходить синяки.

Он сдавливал, заставляя Ее задыхаться, но (уж простите за тавтологию) не давая задохнуться, а Она измученно хрипя, продолжала держать зрительный контакт.

Побежденная, сломленная и сдавшаяся, она всё ещё была гордой. Безразличная ко всему: к людям и к боли, Она всё же не хотела доставить ему удовольствия понять, что Она разбита, день ото дня пытаясь отыгрывать роль той, кем была когда-то давно, когда только оказалась здесь.

Он кричал что-то ей в лицо, то и дело ударяя по щекам, но Она не вслушивалась в слова, тупо глядя в его расширенные от эмоций глаза.

Когда мужчина отпустил Ее, и ноги покосившись, не выдержали, он схватил ее за спутанные грязные волосы и со всей злости впечатал головой в стену, оставляя на расписанной в ручную узорами стене красное кровавое пятно.