Хотелось купить все и сразу, но пришлось осадить внутреннего ребенка – в ближайшее время нужно экономить по максимуму. Неизвестно, что ждет впереди и как пойдут дела.

В конце концов, где-то через час с небольшим моя корзинка пополнилась десятком яиц, буханкой хлеба, гречкой, фасолью и набором незатейливых овощей: помидорами, огурцами и, кабачками. Правда, от маленького каприза я все-таки не удержалась: взяла по мешочку чая и кофе. Хотела купить мяса и молока, но не знала, как их хранить. Надо будет поинтересоваться у Тафа. На всё про всё ушло восемь медяков – пришлось разменять серебрушку, которая, как я выяснила, равнялась двадцати пяти медякам.

Теплая солнечная погода и боевой настрой подмывали устроить себе небольшую экскурсию, но меня ждали дела. Я собиралась закончить уборку, просмотреть отчетные записи госпожи Левер и, начать разбирать мастерскую. Так что прогулку придется отложить.

Обратный путь дался труднее - набитая продуктами корзинка оттягивала руку. Солнце припекало, в горле пересохло. Ну, ничего, скоро буду дома - вот уж где вдоволь напьюсь из колодца.

Я уже почти миновала Грушевую улицу, когда мое внимание привлек крик из распахнутых настежь дверей. И не только мое. Рядом уже собралось человек пять любопытных. «Комиссионная лавка» гласила висевшая на цепях вывеска.

Поддавшись стадному чувству, я пересекла улицу, едва не угодив под колеса груженой сеном телеги.

- Ах, ты маленькая дрянь! Неблагодарная мерзавка! - из недр лавки донесся очередной крик.

10. Глава 10

Голос был низким, прокуренным, но, определенно принадлежал женщине. Из-за зевак, толпившихся возле открытых дверей, не получалось разглядеть того, что происходило внутри. Я поднялась на цыпочки.

– Что там такое?

Стоявший рядом мужчина обернулся:

– Вестимо что. Опять помощницу лупит.

Потеряв интерес к происходящему, он направился по своим делам. Я собиралась поступить так же – никогда не любила публичные разборки, но, когда мужчина ушел, увидела, что жертвой была маленькая девочка. Коренастая женщина с одутловатым лицом держала ее за воротник, а второй рукой наносила удары розгой.

– Руки бы тебе поотрывать, неумеха!

Розга со свистом рассекла воздух и обрушилась на спину нечастной малышки. Та лишь тихонько пискнула.

– Прекратите! – растолкав любопытных, я влетела внутрь. – Что вы делаете?!

Рука, занесенная для очередного удара, застыла в воздухе. Женщина подняла голову. Засаленный чепец сполз на раскрасневшийся от напряжения лоб.

– Воспитываю! – гаркнула тетка. – Сама не видишь, что ли?

Она замахнулась, но, опустить розгу не успела – я подскочила и схватила ее за руку.

– Перестаньте сейчас же!

Я вырвала розгу из ее руки.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Мимолетное удивление в глазах тетки сменилось яростью. Взгляд налился кровью.

– Не трогай меня! – лавочница угрожающе шагнула в мою сторону. – А ну, пшла вон!

Я не двинулась с места.

– Кто дал вам право избивать ребенка?

Обычно я не ввязывалась в чужие разборки, но, если видела несправедливость, то не могла пройти мимо. Тем более, когда дело касалось слабых и беззащитных.

– Она разбила чайник, – тетка злобно посмотрела на сжавшуюся в комок девочку. – Фарфоровый! Знашь, сколько стоит? Двенадцать медяков!

Она попыталась отвесить девочке подзатыльник, но я загородила ее собой и успела перехватить руку торговки.

– А ну, пусти, гадина! – женщина попыталась вырваться. – Да ты!.. Да я тебя!..

– Еще раз тронете ребенка, пожалеете, – пригрозила я.

Возле дверей уже собралась небольшая толпа. Уличный скандал набирал обороты. Эх, а я-то собиралась держаться в тени… Но что было делать? Не оставлять же ребенка на произвол явно неадекватной тетки.