– Я собираюсь поступить на дипломатическую службу, – сказал Баннер.

– Почему?

– Хочу путешествовать. Посмотреть другие страны. В шестнадцать лет зачитывался «Семью столпами мудрости».

– Сомневаюсь, что вас пошлют командовать отрядом колониальных войск, – заметил Паттерсон, – как бы высоко вы ни поднялись в госдепартаменте.

– Конечно, дело не только в этом, – сказал Баннер. – У меня есть предчувствие, что в ближайшие годы могут произойти события большой важности, и я хочу быть в самой их гуще. – Он засмеялся. – Когда говоришь всерьез о своих жизненных планах, трудно не показаться напыщенным ничтожеством, верно? Может, я вижу себя произносящим за столом переговоров: «Нет, Венесуэлу я не отдам».

Оливер посмотрел на часы и решил направить беседу в более конкретное русло:

– Скажите, мистер Баннер, вы спортсмен?

– Я немного играю в теннис, плаваю, бегаю на лыжах…

– Я имею в виду, состоите ли вы в какой-нибудь команде, – уточнил Оливер.

– Нет.

– Прекрасно, – сказал Оливер. – Спортсмены так следят за собой, что доверять им других людей нельзя. А мой сын требует внимания…

– Знаю, – согласился Баннер. – Я его видел.

– Да? – удивился Оливер. – Когда это?

– Я здесь уже несколько лет, – сказал Баннер. – И я провел на озере прошлое лето. У моей сестры домик в полумиле отсюда.

– Вы живете сейчас у нее?

– Да.

– Зачем вам эта работа? – неожиданно спросил Оливер.

Баннер улыбнулся.

– Причина обычная, – ответил он. – Плюс возможность постоянно находиться на воздухе.

– Вы бедны?

Баннер пожал плечами.

– Во время Депрессии мой отец устоял на ногах. Но хромает до сих пор.

Оливер и Паттерсон понимающе закивали.

– Вы любите детей, мистер Баннер? – спросил Оливер.

Юноша задумался.

– Примерно так же, как большинство людей, – сказал он наконец. – Но есть несколько детей, которых я охотно замуровал бы в бетонную стену.

– Ответ честный, – произнес Оливер. – Надеюсь, Тони к их числу не относится. Вы знаете, что с ним?

– Кажется, кто-то говорил мне, что у него ревматизм.

– Верно, – сказал Оливер. – С осложнением на глаза. Боюсь, ему долго придется с этим считаться.

Оливер посмотрел на озеро. Люси гребла не останавливаясь; лодка приближалась к берегу.

– Из-за болезни, – сказал Оливер, – он не ходил в школу и слишком много времени проводил с матерью…

– Все проводят слишком много времени с матерями, – заметил Паттерсон. – Включая меня.

– Задача заключается в том, – продолжал Оливер, – чтобы дать ему возможность приблизиться к образу жизни здорового человека, избегая при этом чрезмерных нагрузок. Он не должен насиловать или перетруждать себя – и в то же время я не хочу, чтобы он считал себя инвалидом. Следующие год-два станут решающими. Я не хочу, чтобы он остался несчастным запуганным человеком.

– Бедный мальчик, – негромко произнес Баннер, глядя на лодку.

– Это ошибочный подход, – быстро сказал Оливер. – Жалость не нужна. Постарайтесь забыть о жалости. Это даже хорошо, что я не смогу побыть с Тони ближайшие несколько недель. И я не хочу оставлять его наедине с матерью. Я предпочитаю отдать его в грубоватые руки нормального двадцатилетнего парня. Я полагаю, вы справитесь…

Баннер улыбнулся.

– У вас есть девушка? – спросил Оливер.

– Ну, Оливер, – возмутился Паттерсон.

Оливер повернулся к доктору.

– Одна из самых важных вещей, которую следует знать о двадцатилетнем парне, это – есть ли у него девушка, – сказал он. – Была ли она у него, или в настоящее время он на перепутье.

– Кажется, есть, – сказал Баннер.

– Она здесь? – спросил Оливер.

– Если я скажу – здесь, вы дадите мне работу?

– Нет.

– Ее здесь нет, – ответил Баннер.