Пока Арсен вытирал лужу, Глеб продолжал исследовать бар. Рядом была целая стена с незнакомыми новыми снимками. В основном – социальный репортаж с колоритными бомжами, живописными развалинами и чумазыми детьми с сияющими глазами. Нижний ряд украшали фотографии со странным сюжетом. Глебу пришлось всматриваться несколько секунд, прежде он различил объект съемок. Кучки экскрементов. От явно человеческого происхождения тема переходила к четвероногим друзьям и затем следовала ко всяким копытным и грызунам.

– Итак, тебе что-то нужно, – сказал Арсен, протягивая Глебу тарелку с вяленой олениной. – Это очень, очень, интересно, что же заставило тебя выползти из своей темной башни.

Глеб очень нуждался в Арсене сейчас, поэтому он решил игнорировать внезапно испортившееся настроение бывшего друга.

– Не совсем «что-то», скорее «кто-то», – ответил Глеб.

Арсен приподнял мохнатую курчавую бровь и, против обыкновения, не стал строить версий, поэтому Глеб продолжил.

– Я взялся за один очень необычный заказ. – Он подумал, как бы точнее описать ситуацию. – Почти как тогда с медведем, помнишь?

У них была когда-то совместная съемка: один уж слишком креативный нувориш хотел фотосет, где он бы играл в шахматы с живым медведем. Денег потратили целую тонну, куча народа толклась вокруг фототехники – от дрессировщиков до стилистов, потом приехали еще «братки» посмотреть на такое веселье – в общем, Глеб, Арсен и медведь чуть не сошли с ума от такой толчеи. За шахматы бурую великаншу Машу так и не удалось усадить, хотя дрессировщики причитали, что еще вчера это животное только шахматы и интересовали. Но зато получились медвежьи объятия с клиентом, хотя снимки были слегка испорчены выражением лица последнего. Свой куш фотографы забрали, но больше за настолько интересные заказы старались не браться.

– Ах ничего себе! – Арсен хлопнул себя ладошкой по лбу. – Хочу знать все детали!

– Я боюсь даже рассказывать, насколько это не мое. Много «ню». Главное – я не хочу сам снимать, мне нужен ассистент, чьими руками все это можно провернуть. Ты знаешь каждую блоху здесь, может, у тебя будет кого мне порекомендовать?

Арсен почесал живот, обернулся к Иванам и показал на опустевший стакан.

– Важны две вещи: умение работать в студии и полная отмороженность, – продолжил Глеб. – И второе, наверное, намного важнее для моего заказа.

Арсен ненадолго задумался, потом вынул ручку из нагрудного кармана и начал писать на салфетке имена, клички, никнеймы. Глеб следил за ним и комментировал каждую новую строку.

– Нет, это же старый мудак. О боже, Арсен, Витя же еще пять лет назад был больше алкашом, чем фотографом, он мне всю студию заблюет. Ну нет, извини, но эта бездарь точно не прикоснется к моему оборудованию. Светка? Она еще внуков не нянчит там?

Получив отказ по всем кандидатам, Арсен скомкал салфетку и спрятал ручку обратно в карман. Он отхлебнул из стакана, прислушался к путешествию жидкости по организму.

– Я вспомнил всех, кто умеет пошуршать в студии и кому сейчас очень нужны деньги. По отмороженным у меня мало информации, это ребята из репортажа, а не студийщики. Если бы ты не был трусишкой, сейчас сам был бы репортером и не пугался голых теток до икоты.

Годы в студии приучили Глеба быть хозяином положения и вести все разговоры властно и неспешно. Пока он думал над острым ответом и как поизящнее послать Арсена – на этот раз и навсегда – дверь бара с треском распахнулась. Ее открыли с ноги.

Так сразу описать нечто на входе Глеб и не смог бы. Оно было одето в рваные джинсы, волосы свисали сосульками, одна прядь – вдвое длиннее остальных – была розовой. Куртку нечто носило необычную – хотя, такой креатив Глеб видел давным-давно у родителей на обложке пластинки «Пинк Флойд». Нечто повторило эту идею: по всей поверхности кожаной куртки были пришиты электрические лампочки. Они смешно двигались при каждом шаге нового посетителя.