Домик, который снимала Валентина Ивановна, очень нравился Игорьку. Он был последним на крайней улице. За ним сразу был лес. Все в домике было маленьким: маленький коридорчик с тремя входами; маленькая комнатка, в которой из-за холода зимой не жили; маленький чуланчик, из которого по приставной лестнице можно было попасть на чердак; третья дверь вела в сарайчик, где стояла коза. За комнаткой была еще одна. Ее перегораживал большой (до потолка) кирпичный стояк-дымоход, отделяющий “кухню” от закутка, в котором помещалась только кровать, где спал Игорек с матерью. Валентина Ивановна купила перед самым рождением Вадика козу. Это была очень знаменитая коза. Летом она каждый день давала по пять литров молока, а иногда и больше. Это для козы очень много, а поэтому молоко было не жирным, а как коровье, и имело так же вкус коровьего молока. Хозяйка продала козу только с условием, чтобы козлят, которые должны были быть у нее, вернули назад. Козу звали Муза. И впоследствии, пока была у Валентины Ивановны Муза, за ее козлятами каждый год занимали очередь заранее. Кроме всего прочего, Муза была умной и самостоятельной козой, что приносило Игорьку много хлопот. Это было в другом месте, куда в очередной раз переехал детский дом. Пастух собирал стадо где-нибудь на лужке, куда хозяйки и приводили свою скотину каждый день. На зависть другим хозяйкам сообразительную Музу водить было не надо – она дорогу знала сама. Но иногда пастух менял место сбора, чего Муза знать, конечно, не могла, и ее должен был отводить Игорек. Вот тут и начиналась война Игорька с козой. Муза, видимо возмущенная таким неуважением к себе “сама, мол, знаю, куда мне идти”, упиралась, а Игорек тащил ее за рога. Когда коза вырывалась и неслась на старое место сбора, то ему приходилось ее ловить. Наконец, они с большим опозданием, к неудовольствию пастуха, добирались до нового места. Этого было достаточно для того, чтобы Муза ходила дальше самостоятельно на новое место, пока пастух снова не изменял его, и вся эта история повторялась сначала. Такой же выдающейся, необыкновенной, как и коза, у Валентины Ивановны была одна из двух куриц, купленных ею для того, чтобы хотя бы младший ее сын уже не испытал бы никогда чувство голода. Вторая курица была самой обыкновенной глупой птицей. У первой было имя, на которое она отзывалась. Звали ее Нана. Нана несла яйца против всяких куриных правил, то есть без выходных, все 365 дней в году. Но ее надо было каждое утро, пока не снесется, запирать в чуланчике, иначе снесенное яйцо трудно будет найти. Нана прятала свои яйца. На Игорьке лежала обязанность: выпускать каждый день Нану из чуланчика, когда она снесется. Иногда он, забегавшись, забывал сделать это. И вот тогда курица несла, правда не каждый раз, второе яйцо, которое было самым обыкновенным, но без скорлупы (просто в пленке).

Однажды, придя с работы, Валентина Ивановна издали увидела, что в огороде на снегу стоит Нана. Вблизи стало ясно, что Нана стоит на другой курице, которая утопла в мокром, мягком снегу. Видимо, стояла она так очень давно, потому что снесла второе яйцо, без скорлупы, прямо на свою подругу. А та была уже дохлой – замерзла. Оказалось, что это Игорек, уходя к друзьям, решил загнать кур в чулан, как это всегда делал, отлучаясь надолго, чтобы кур не утащили. На этот раз он очень долго гонялся за второй курицей и, обозленный этим, с досадой швырнул ее в снег, махнул рукой и ушел. А влипшая в снег курица выбраться сама не смогла.

Валентина Ивановна крепко побила тогда Игорька. А курицу она сварила и, так как дохлую есть было нельзя, скормила щенку. Этого щенка дали в придачу к купленной козе. Валентина Ивановна была против щенка, но ее уговорил Игорек, соблазненный тем, что щенок был от знаменитой (по мнению Елизаветинских мальчишек) овчарки с кирпичного завода, которая побила без труда даже Егорку, лишив его славы непобедимого. Егорка – это детдомовский пес, гроза всех Елизаветинских собак. Он был очень лохматый, с густой бело-желтой шерстью, благодаря которой другие собаки ничего с ним сделать не могли.