До самого снега Игорек ходил все еще с плешивой (после лишая) головой, что приносило ему много неприятностей. Во-первых, его постоянно дразнили, а один раз ему из-за голой головы даже досталось. По пути в школу Игорьку с одним другом повстречалась компания каких-то незнакомых ребят, которые начали смеяться над его плешью. Друг, почуяв неладное, убежал, а Игорек вступил в перебранку. Но противник был в большинстве (человек шесть-семь), да еще и ребята были постарше и какие-то очень злобные. Досталось Игорьку тогда так, что потом все его тело, покрытое ссадинами и синяками, сплошь измазали йодом.

Когда выпал первый снег, у Игорька вдруг начали расти волосы, да так быстро, что за месяц голова покрылась очень густой, очень кудрявой, огромной шапкой волос какого-то странного кошачьего пепельно-дымчатого цвета. Это очень радовало Игорька, он гордился своей шевелюрой, берег ее, ходил без шапки и твердо решил никогда не стричься. Но когда шевелюра переросла уже все допустимые нормы, ему в школе велели постричься, а после нескольких напоминаний предъявили ультиматум: “Без матери в школу не приходить!”. Валентина Ивановна отвела Игорька прямо за руку в парикмахерскую, где его и оболванили “под ноль”. После этого у него стали расти обыкновенные волосы, какие и были до болезни.

Зима сорок седьмого пришла очень рано. У Игорька навсегда отложилось в памяти то, как они с ребятами забирались на сугроб и заглядывали в окно детдомовской столовой. Там шла репетиция концерта к празднику “7 Ноября”. А вот в декабре снег растаял, и кругом был лед, поверх которого стояли лужи талой воды. Лед был не только на дорогах, но и везде, даже и в лесу. Какое это было раздолье – кататься на коньках там, где вздумается! Тогда среди ребят было модно цепляться за машины на коньках. У каждого был сделан длинный крючок из проволоки, зацепившись которым за проходящую машину, можно было кататься “на дармовщинку” сколько угодно, правда, пока не выскочит водитель. Валентина Ивановна привезла Игорьку из Ленинграда коньки, каких раньше никто и не видел. Это были “снегурки” с загнутыми носами, как хвост у лайки, на пятке у которых были набалдашенки, а на передней части имелись зажимы, регулируемые специальным ключом. На старые ботинки Игорька, в которых он ходил, в сапожной мастерской закрепили специальные накладки, и если вставить набалдашенку в накладку и повернуть, а потом закрепить ключом зажимы, то получались коньки на ботинках, каких ни у кого не было. Коньки легко прикреплялись и отсоединялись от ботинок, в которых Игорек просто ходил, как в ботинках. Как же все ребята ему завидовали!

Второго декабря родился братик. Игорек нашел больницу и нужное окно по записке, присланной Валентиной Ивановной. Она была веселой и довольной, держа голенького малыша на вытянутых руках, показывая его Игорьку в окно. Братик был малюсенький, какой-то красный, с маленькими кривыми ножками и большущим ватным пупком. Он таращился и молчал. Приехав с малышом из больницы в их маленький домик, Валентина Ивановна задумала маленького крестить. Нашла священника, хорошо знакомую женщину с работы в качестве будущей крестной, и все пошли в какой-то дом, где было достаточно места. Священник развел руками: “А где же крестный?”. У Валентины Ивановны знакомых мужчин, которые могли бы подойти на роль крестного отца, просто не было. Вообще мужиков тогда было мало. Она растерянно показала на Игорька: “А ему можно?”. Священник подумал и сказал: “Можно”. Так Игорек стал одновременно и братом и крестным отцом для своего маленького братика. Окрестив, его назвали Вадимом.