Проходя мимо лотков с разной мелочью, Игорек заметил мундштук. Он был такой красивый, желтый и прозрачный, и так понравился, что Игорек стал просить Валентину Ивановну купить его. Та очень удивилась такой нелепой прихоти сына и потащила его подальше от этого базара, отчитывая его за глупую просьбу, раздраженная утратой испорченной сумочки. Они оба с плохим настроением шли по улице, ведущей к вокзалу, когда Валентина Ивановна остановилась возле парикмахерской. Эта парикмахерская была очень большой, и к ней вели широченные ступени с большой площадкой, как при входе в кинотеатр. И без того расстроенный Игорек, подозревая, что его сейчас усадят постригаться, уперся намертво, готовый на все. Он смертельно ненавидел стрижку, после которой кололось по всему телу. Валентина Ивановна убедила, наконец, сына, чтобы он только подождал на улице, а она только узнает кое-что и быстро вернется. Игорек ждал терпеливо некоторое время, но его не оставляло подозрение на то, что мать все же собирается его постричь. И он решил пройтись немного по улице.

Игорек медленно шел, разглядывая витрины, машины, прохожих, которые все куда-то очень торопились, не обращая никакого внимания на него. Так он долго шел все дальше и дальше, совсем позабыв обо всем. Проходя вдоль забора с навесом для пешеходов, Игорек прямо перед собой вдруг увидел лежащее на тротуаре мороженое, которое, видимо, кто-то потерял. Это было эскимо на палочке. Развернув мороженое, Игорек принялся есть его на ходу, перепачкав и руки, и лицо изрядно растаявшим эскимо. Когда с мороженым было покончено, стало скучно, разглядывать витрины надоело. И тут он спохватился, что зашел далеко, надо было возвращаться.

Подходя к парикмахерской, Игорек увидел несколько человек и двух милиционеров, которые все что-то обсуждали с серьезными озабоченными лицами. Один милиционер что-то записывал. Валентина Ивановна сидела на ступеньках парикмахерской, громко плача, закрыв лицо руками. Оказалось, что Игорька уже давно ищут. На вопрос матери о том, где он столько пропадал, тот спокойно ответил, что ходил за мороженым. Досталось, конечно, тогда и матери и сыночку от взбудораженных женщин и от милиционеров.

На вокзале, как всегда на любом вокзале, было очень много народу. Зал ожидания был такой же огромный, как в Ленинграде, когда уезжали в начале войны: такие же ряды скамеек, такой же высокий потолок с перекрещенными толстенными балками и такой же выход на платформы через огромную дверь-ворота. Люди и сидели, и спали, и тут же ели и пили. Собрались перекусить и Валентина Ивановна с Игорьком тем, что собрали им в дорогу. Это были бабушкины пирожки и толстенные ломти сала, того самого борова, с которым воевал дед. Напротив сидел пожилой солдат без одной ноги с костылями, видимо только что выписанный из госпиталя и направляющийся к себе на родину. Он долго пристально смотрел на жующего Игорька, и видно было, что его что-то беспокоит. Наконец, солдат подошел и, смущаясь, долго что-то говорил, беспрерывно прося прощения, о том, что четыре года на фронте, соскучился по деревне, по родным, по деревенской еде. Валентина Ивановна долго не могла взять в толк, чего хочет сказать солдат. И только когда он стал протягивать большую (килограмма два-три) банку американской тушенки, она поняла. Солдат до смерти соскучился по родному салу. Они долго спорили. Солдат никак не хотел брать целый ломоть сала, а Валентина Ивановна считала несправедливым брать за ломтик с ладонь такую огромную банку тушенки. Они разговорились. Солдат рассказывал о фронтовой жизни, а Валентина Ивановна – о своих скитаниях. Обоим было интересно – каждый думал о своих родных, которые, наверное, переносили те же невзгоды. Игорьку было все это не очень интересно, и он, давно приглядывающийся к выходу на платформы, направился туда. У платформы стояли электрички, которых он раньше не видел. Было очень интересно, особенно то, что в вагон не надо было подниматься: сделал один шаг – и ты сразу в вагоне. Игорек долго с интересом разглядывал этот необычный поезд, потом вошел в вагон и вышел. Затем в другой вагон и вышел. Потом в третий. Когда он находился в очередном вагоне, вдруг что-то громко зашипело. Игорек испугался, выскочил. И вовремя – двери закрылись, и поезд тронулся.