Последним местом проживания Игорька в Закобякине была настоящая комната на втором этаже каменного дома с окном на главную улицу, где кроме кровати была еще какая-то мебель. В воспоминаниях Игорька об этом жилище осталось очень мало. Только то, как однажды в окно залетел пораненный стриж, задевший на лету натянутый провод. Игорек тогда узнал, что стрижи не могут садиться на землю и взлетать с нее из-за их коротких лапок и длинных крыльев, но зато они очень быстро летают. Да еще помнилось, как он там, на столе подолгу занимался арифметикой и писал на брошюре, выполняя школьные домашние работы, заданные ребятам из группы, в которой работала Валентина Ивановна, а Игорек постоянно там крутился. В войну школьных тетрадей не было (не производили) и приходилось писать на чем придется. Чаще всего это были старые амбарные книги с графами (расход, приход и прочее). Они были очень толстые, не линованные, и прежде чем на них писать, надо было долго карандашом по линейке чертить строчки, что было очень занудно.

Игорек очень хотел учиться и давно приставал к матери, чтобы та послала его в школу. Находясь постоянно в группе и присутствуя при организованном совместном выполнении домашних заданий учившихся в школе детей группы, он знал все, чему их учили, и вполне смог бы успешно учиться и в первом, да и втором классе. Валентина Ивановна, поддавшись на уговоры сына, пошла с соответствующей просьбой в школу, но ей отказали. Сколько было тогда слез!

Хотя у Валентины Ивановны и было свое жилье, она им почти не пользовалась – они с Игорьком приходили туда только иногда на ночь спать. Практически же вся их жизнь протекала в детском доме среди детей.

Детский дом занимал большущий деревянный двухэтажный дом, который называли “дом милиционера”, потому что до войны в нем жил милиционер. Неужели такой огромный дом занимал один человек?

В войну и детская жизнь была “военной”. Если дети рисовали, то только самолеты, танки, взрывы, солдат и т.д.; если играли, то только в войну. Любые разговоры касались войны: и о Сталинграде, и о Зое Космодемьянской, и об Олеге Кошевом. Разговоры были детскими, наивными: Олег Кошевой – герой, у него винтовка с железным прикладом и он может уложить сразу сто фашистов; спорили, кто главнее Ленин или Сталин? А еще была такая игра. Задавался вопрос:

– Ты за луну или за солнце? – незнающий человек сразу отвечал, конечно:

– За солнце! – Оно большое и теплое, на что следовал ответ:

– За пузатого японца. – Знающий же говорил:

– За луну! – А это означало:

– За советскую страну. Эта игра была интересной до тех пор, пока еще находились новички – поклонники солнца.

Когда наступил перелом в войне, народ ободрился, у людей появилась надежда, а хитрый Сталин для поднятия патриотического духа в народе смягчился в отношении к церкви, вернул золотые офицерские погоны, ввел новый гимн. Игорек помнил, как на главной улице в каком-то битком набитом людьми подвале, в страшной духоте они разучивали наизусть слова нового государственного гимна. Потом заходила следующая партия людей, как взрослых, так и детей. Все поголовно должны были знать слова гимна наизусть.

Приятным удовольствием для детей были прогулки. Самой интересной из них был поход на речку. Дорога в сторону от села приводила к мосту. Речка была необычной: мелкая – не выше пояса Игорька, с ровным плоским дном, усеянным мелкими камушками, с ровными низкими вертикальными берегами, не выше роста ребенка. Идеально безопасное место для детей. Все забирались в речку и без конца плескались в воде. В берегах было много-много дыр-норок, в которых жили раки. Дети из ближайшей деревни ловили их наипростейшим способом. Засовывали руку в нору и, если там оказывался рак, он обязательно хватал клешней за палец и не отпускал, пока не разожмут клешню. Отцепив рака от пальца, его бросали в ведро. Один раз Игорек, подзуживаемый местными мальчишками, тоже засунул руку в норку. Рак уцепился, но такой огромный и так было больно, что Игорек орал, пока не разжали клешню. Больше он руку в норку не совал.