Встревожено залаяв, на встречу запоздало выбежали несколько собак. Подозрительно обнюхав пришельцев и, узнав их, умолкли, дружелюбно завиляли хвостами, а потом равнодушно разбежались.

Заметив, что из трубы кухонного балка снопом валит черный дым с искрами, Иван повернул к нему. Прислонив палку к стене, велел Стрелке ждать и по короткой лесенке забрался внутрь.

За длинным дощатым столом собрались на завтрак несколько полусонных рабочих. Попивали чай, покуривали за дружеской беседой. Для многих этот поварской балок был чем-то вроде клуба. Увидев неожиданного гостя, мужики настороженно затихли, с любопытством рассматривая его. Оглядевшись, Иван не увидел Долгова – наверно, с ночного дежурства еще не вернулся.

Хозяйничавший у плиты большой, раздобревший Дидэнко удивленно обернулся, отложил тряпку и поспешил навстречу, улыбаясь во весь рот.

– Ну, наконец-то явился,– сказал с облегчением, оживленно пожимая Иванову руку.– Садись, рассказывай, где так долго пропадал.

С верхом наложил гостю в алюминиевую миску парящей гречневой каши с кусочками мяса, поставил на стол. Сидевшие подвинулись, освобождая место.

С рюкзаком за спиной, сняв только шапку и рукавицы, Иван без аппетита поковырял ложкой и отложил ее. А Дидэнко все постреливал нетерпеливыми глазками на рюкзак. Не выдержал, спросил вполголоса:

– Принес, как обещал? А то жена пилит: где да где мои писцы.

Иван напряженно молчал, не глядя на Дидэнко. У того в глазах мелькнуло беспокойство, но он продолжал, поглядывая на рюкзак:

– В городе шить будем – и шапку, и воротник. С человеком уже договорились, а тебя все нет. Она, правда, еще спит, но раз такое дело, я сбегаю, разбужу. Ну, показывай, не томи душу!

– Погоди, Олег,– хрипло пробормотал Иван.– Промашка вышла, объясню…

Дидэнко нахмурился, его одутловатое лицо стало каменным.

– Не понял. Ты за кого меня держишь, Ваня? Арифметикой владеешь? Ну-ка, сколько я тебе отвалил продуктов, и водочки?

– Да, если бы не ты…– начал было Иван, но приступ кашля согнул его пополам.– Извини, захворал, неделю весь горю. Думал, отлежусь, а все хуже и хуже. Надо в больницу подаваться, пока не загнулся. Как поправлюсь, все, что обещал, дам. Хочу попросить тебя за Стрелкой присмотреть, без меня ей… сам понимаешь.

Дидэнко смотрел на него с недоброй ухмылкой. Сказал наставительно:

– Да-да, я вижу, что тебя потом прошибает. Закусывать надо, Ваня, тогда и гореть не будешь.

За столом послышался неприятный смешок. Иван оскорблено скосил глаза, нахмурился:

– Легкие у меня… еле живой…

– Всё, всё, Ваня, успокойся!– грубо перебил его Дидэнко.– Когда обещанное отдашь?

– Да, отдам я, ты же меня знаешь. Как выздоровею, первый песец твой.

– Ну-ну… – Дидэнко бесцеремонно ощупал рюкзак, висевший у Ивана за спиной.– А это у тебя что? Что это у тебя мяконькое?

Иван растерянно оглянулся на дверь, сказал упавшим голосом, поднимаясь из-за стола:

– Да это так… в больницу вот собрался… Пойду я, засветло надо успеть.

Дидэнко насмешливо скривился, положил ему на плечи ручищи и насильно усадил на скамью:

– Ну-ну, заторопился. Показывай,– кивнул на рюкзак.

– Ты же знаешь, в больницу меня с пустыми руками не возьмут,– безнадежно сказал Иван.– А за две шкурки…

– Ну, ты прохво-ост!– с праведным негодованием протянул Дидэнко.– Добыл для меня, а несешь дяде. За Стрелкой, говорит, присмотри… Ваня, я что, правда на дурочка похож? А, мужики?

Мужики с готовностью хохотнули, недобро глядя на Ивана. Повар Дидэнко для них был авторитет, связываться с которым не хотелось. Толстый Вася – рыжий до красноты детина – возмущенно округлил маленький глазки: