– Я не люблю страшные фильмы…

– На то и есть расчет. Будет уроком за этот ужасный зеленый перец…

Все-таки нельзя шутить с Максом, теперь ей это будет дорого стоить. Катя четко это осознала.

– Это ресторан с кухней востока, здесь все традиционное – это в основном острое, – попыталась оправдаться девушка, – просто ты не привык.

– Это невозможно есть, – прохрипел Макс, вновь делая глоток лимонада со льдом.

Вскоре Катя продолжила кушать, ведь для нее это была привычная и вкусная еда, хотя в ресторане с действительно стоящей и вкусной восточной кухней за всю свою жизнь она была несколько раз – с родителями.

– Очень остро? Вы, немцы, не переносите острую еду? – полюбопытствовала Катя, и зря.

– Лично я – нет, не смешивай всех немцев.

Кате подумалось, что если бы Нойманн знал русский, то он непременно бы произнес: «Не греби всех под одну гребенку», именно так и не иначе.

Девушке вообще порой было сложно принимать холодность мужчины в свой адрес, а холодность эта быстро появлялась, когда немцу что-то не нравилось. Именно это было неким барьером, которого в общении с Александром она не замечала или того вовсе не было.

– Прости. Я привык так разговаривать на работе, моя прекрасная фройляйн… – тихо произнес Макс, поймав растерянный взгляд Морозовой.

Она не спрашивала, к чему он привык, потому что и так догадывалась, что он упоминает о работе. А все, что о работе – то табу. И если это была столь секретная информация, то Катя была только рада ее не знать.

«Меньше знаешь – крепче спишь», – считала Катя, и потому больше ничего не спрашивала. Ей не нужны были секреты.

Катя решительно поменяла тему, доедая свою порцию божественной восточной еды:

– Зачем же ты приглашаешь меня в кино, если ты не поймешь там ни слова?

– Я хочу сводить тебя в кино, – признался Макс, поймав взгляд серых глаз, – к тому же, в фильме ужасов слов мало. Учти это.

А затем они пошли на фильм ужасов, как Макс и обещал. Им повезло, и сеанса не пришлось ждать долго, а чтобы девушка не отвертелась от его выбора в плане самого страшного фильма, Макс позвонил Эриху и попросил забронировать нужные места на самый подходящий, по мнению Тирбаха, фильм.

Эрих, усмехнувшись, сделал все по высшему разряду для лучшего друга, и отключился. Нойманн признался и себе, и Кате, что это был его первый раз, когда он заплатил за девушку и в кино, и в ресторане, и ему это ощущение полезности и важности, черт возьми, понравилось. Макс впервые ощутил себя тем человеком, в котором нуждаются. Рядом с русоволосой девочкой он ощущал себя тем самым сильным мужским плечом.

Вскоре начался сеанс. Катя еще не до конца понимала, на что шла, потому что в кинозал она заходила с воодушевлением, а вот через двадцать минут после начала фильма сдалась в прямом смысле этого слова:

– Можно выйти? – шепнула Морозова, в очередной раз закрывая от страха глаза.

– Нет, – с непоколебимым выражением лица ответил Нойманн, смотря ровно в экран.

– Если это месть за восточную кухню, то это жестоко! – поджала губы девушка, а затем с прищуром проследила за действиями Нойманна.

А Нойманн с видом знатока уже отодвигал подлокотник между своим и Катиным сидением.

– Что ты делаешь? – шепнула она.

– Можешь разве что уткнуться в мою рубашку. Глаза тоже нечестно закрывать, даже если тебе страшно.

– Где это написано? Что за правила?! – возмутилась Катя, пока сзади на нее не шикнули добродушные соседи по фильму.

Макс одарил ее спокойным взглядом, мол, как хочешь, а затем невозмутимо вернулся к просмотру фильма. С открытыми глазами было сложно смотреть фильм ужасов про страшных существ, больше напоминающих змей, которые заползали первопроходцам пещеры под одежду и превращали их в мумий, и однажды Катя все-таки прикрыла глаза.