Симпатия Нойманна переходила дозволенные границы. Желание Кати обрести мужское плечо сопутствовало желанию немца обрести мягкую и нежную женщину рядом с собой.

– А теперь мама позвала меня на семейный ужин, которого они с отцом не устраивали даже в браке. Это странно.

Про гостей из Чечни девушка благополучно умолчала. Кате показалось, что она и так о многом поведала иностранцу.

– Прохладительные напитки? – веселый голос Александра неожиданно проник в сознание двоих.

Катя обернулась и ей тут же всучили в руку бокал.

– Немецкое, – с гордостью и воодушевлением произнес Александр, уже делая первый глоток пива и подначивая Катю.

Поначалу девушка застыла в нерешительности, чувствуя на себе взгляд Нойманна, но затем решила попробовать напиток, который немец одобрил. Точнее, наполовину немец, но все же.

– Она не будет это пить. Забери и унеси обратно, – холодный голос и такие же холодные руки Нойманна выдернули из рук Кати бокал с пивом. Точнее почти выдернули, ведь Катя успела отвести руку в сторону.

– Все нормально, – успокоила Катя Нойманна.

– Видишь, она хочет попробовать. Не мешай, Макс.

Сжав челюсти, Макс опустил руки и позволил девушке сделать несколько глотков. Она сказала, что не против попробовать, а вот сам Макс был не против отвернуть голову этому Александру, вновь приблизившегося к Кате. К тому же Макс не хотел, чтобы девушка пила.

Не хотел, но и запретить не мог.

– Давай до дна, Катя, – произнес Александр на русском, заставив Макса выйти из себя. Он совсем не понимал русскую речь.

Дождавшись, пока Катя сделает несколько глотков, Макс буквально выдернул из ее рук бокал и впихнул огорчившемуся Александру со словами:

– Отнеси, – прозвучало железно и на немецком, а затем Макс повернулся обратно и решил смягчиться перед Катей, – просто это все равно не то, Катья. Если бы ты попробовала этот напиток в Германии, ты бы удивилась разнице.

– Возможно, – скованно улыбнулась девушка.

Макс, по ее мнению, был слишком правильным и каким-то чересчур жестким. Александр был помягче, с ним ей было комфортнее и легче, а вот от взглядов Нойманна Кате было порой не по себе.

Александр ушел, и немец вновь принялся разглядывать русую сероглазую девушку. Он слышал, что именно серый цвет глаз особенно ценится за ту грозность, с которой смотрит их обладатель. Именно так и было: Катя смотрела на него ровно, но мягко…

А кто бы только знал, как ему нравилось ее имя – такое обычное для России, но такое притягательное для иностранцев. Макс не скрывал: ему нравились и ее фигура, и широкие бедра, граничащие с миниатюрностью девушки. А нравился ли он Кате?

Из квартиры послышалась медленная иностранная музыка, и Нойманн не преминул воспользоваться случаем:

– Потанцуем?

– Потанцуем…

Катя аккуратно вложила свою ладонь в руку мужчины. Нойманн не желал упускать возможности коснуться девушки, и едва они вышли в гостиную, как мужчина увел Катю в танце.

Поначалу ей было некомфортно находиться так близко с Максом, но затем, едва музыка проникла в сознание Кати, как она тут же перестала бояться его глубокого взгляда и теплого дыхания в то время, как большие, несомненно сильные руки Макса, удерживали девушку за талию, словно она была чем-то хрупким и недосягаемым для него.

Возможно, так оно и было.

А Нойманн просто сходил с ума. От прикосновений, от ее тепла, от улыбки Эриха, так несвоевременно подмигнувшего Максу.

А Эрих, этот весельчак и лучший друг, тем временем уже все понял. И медленную музыку включил, зная способность и влечение Макса к танцам. Нужно отдать должное: Нойманн умел и любил танцевать, он мог увлечь в танце сотни девушек за один вечер, но никогда ранее он не испытывал такие чувства, как сегодня – в танце с Катей.