Боярин замер, словно громом пораженный. Ноги намертво приросли к земле. Страх сковал его, парализовав волю. Он не мог отвести взгляда от жуткого всадника, приближающегося с каждой секундой. Сабля сверкнула на солнце, предвещая неминуемую гибель. Захар Васильевич закрыл глаза, ожидая удара, но вместо боли услышал лишь предсмертный крик. Открыв глаза, боярин увидел, что опричник уже мчится дальше, оставляя за собой кровавый след. Вокруг лежали тела убитых, стоны раненых разносились по округе. Новгород захлебнулся в крови. Началась расплата за вольнодумие.

– Господи святы, – в страхе перекрестился Самохин, – это сам дьявол на землю спустился.

Успев проскользнуть в ворота своего терема, боярин, тяжело дыша, держась за деревянные и резные перила, перепрыгивая через ступеньки крыльца, ворвался в терем, по пути отдавая приказания дворовым.

– Ксения, – торопливо кричал боярин Самохин, укладывая в деревянную шкатулку драгоценности, – что ж ты медлишь, дурочка, торопись.

– Батюшка, – с испуганными глазами бормотала молодая красивая девушка, бросаясь на колени перед отцом, – умоляю, не бросай меня. Пропаду ведь я.

– Не пропадёшь, – не обращая внимания на всхлипывания и продолжая своё дело, боярин, осторожно, стараясь не причинить боль, оттолкнул ногой дочь, – к тетке в монастырь поедешь, она спрячет тебя и не даст никому в обиду.

– Но ты! Поедем вместе, умоляю, – не унималась Ксеня.

– Дура, – не сдержав свои эмоции, выругался отец, – ты, что ж не понимаешь? Они придут сюда! Не найдут меня и искать начнут! Ну, а тебя, – лицо мужчины исказилось болью, – снасильничают и убьют. Шубу надевай. Сани во дворе стоят. Торопись, иначе беде быть.

Девушка, вытирая рукавом слезы, катившиеся по алым щекам, поднялась с колен и, накинув лисью шубу, твёрдым голосом сказала:

– Прости за все, батюшка. Не поминай лихом, – поклонилась в пояс.

– Бог с тобой, моя кровинка. Перед господом нашим и перед людьми нет умысла плохого, всегда жил честно, также и поступал. – Самохин ознаменовал себя крестом и, подняв голову, взвёл руки небу, словно прося пощады.– Господи, милости для себя не прошу, умоляю, сохрани и убереги мою доченьку.

– Батюшка, – Ксения кинулась на отцовскую грудь, как вдруг, дубовая дверь в горницу отоварилась, и на пороге появился опричник царя.

Захар Васильевич рукой отодвинул от себя Ксению и вышел вперёд, заслоняя собой дочь.

– Что хочешь, бери, только дочь не тронь.

– Не бойся меня Захар Васильевич! – молвил опричник Даниил.– Без злого умысла в дом твой пришёл. Помочь хочу.

– Помочь? – Усмехнулся боярин.– Не ты ли в войске Скуратова служишь? Все его страшные дела выполняешь? Вчера со мной за одним столом сидел, хлеб мой ел, вино пил, а сегодня убить желаешь! Видел я, что вы с честным народом делаете.

– Торопиться нужно, – не дав ответы на вопросы, говорил молодой человек, – с минуты на минуту сюда явятся недоброжелатели твои. Я предупредить пришёл. Уходить нужно. Другие придут, то не пожалеют ни тебя, ни боярыню.

Не успев договорить, Даниил медленно начал опускаться на дубовый пол. Взгляд стеклянных глаз никого уже не видел, лишь обрывки слов, доносились эхом до ушей опричника. За спиной смертельно раненого Даниила стоял с окровавленным кинжалом опричник Андрей.

Ксения стояла бледная от ужаса. Отец девушки замер в ожидании.

– Уходим, – перепрыгнув через лежащего в крови Даниила, сказал Андрей и, схватив за руку Ксению, потянул к двери.

– Отец, – придя в себя, пыталась вырваться из цепких и сильных рук, девушка,

– Захар Васильевич, – оглянулся на боярина Андрей, пойдёмте, я вас выведу и укрою у себя в вотчине.