– Из Санкт-Петербурга! – поправила меня Людмила, слегка толкнув локтем в грудь.

Наладив связь с одутловатым, дряблым своим личиком, дама, потешно дрыгая ножками, а потому не сразу, однако выпорхнула из авто, которое так и осталось торчать на проезжей части, перегородим дорогу по диагонали.

– Was ist mit der Flagge? Nicht russisch.16 – усомнилась она.

– Флаг русский! – ответил я в таком же наступательном тоне. Флаг царь Пётр Первый учредил.

– А-а, – протянула фрау с ухмылкой, – Горбачёв – перестройка!

Даму, что называется, мотнуло, при этом ее чуть не сбила проезжающая мимо машина. Однако, заметив, атлас немка накинулась:

– Путешествуете? Куда направляетесь?

– Мы… направляемся в Эрланген…

– Куда? – переспросила немка.

– В Эрланген, – ответила Людмила, – на ежегодный фестиваль веломобилей. У нас даже есть официальное приглашение. Людмила достала папку с документами.

– О, замечательно, великолепно! – воскликнула немка и нос ее покрылся лёгкой испариной.

– Пожалуйста, если не трудно, – сказала Людмила, – покажите, куда, как проще, быстрее выехать за загород? Ваши улицы так пустынны…

Узнав о том, что мы из России, женщина в фиолетовом платье с розовой фишю, стала усиленно артикулировать. Она выделяла, будто печатала каждую букву в отдельности, точно мы в один миг превратились в душевнобольных:

– В-и-д-и-т-е в-ы-с-о-к-о-е д-е-р-е-в-о? – Да, – удивилась Людмила. – Т-у-д-а!

Указав направление, странного вида мадам энергично вскочила за руль авто и укатила, оставив нас полном недоумении.

Однако серебристый красавец тополь, в самом деле, возвышался при выезде из Бад Олделое. Под деревом была лужайка, на ней – две фигуры. В черном – мужчина, рядом с ним – вы догадались.

– Also!17 – многозначительно произнесла немка, мерцая короткими, словно остриженными ресничками. – Перед вами мой муж, его зовут Мартин. Он архитектор. Меня зовут Зигрит. Я – медсестра. А дальше: «Цирлих-мацирлих, наш дом в двух шагах, пожалуйста, не отказывайтесь, погостите, у нас вам будет намного удобней, чем в палатке…»

– Да-да, вы доставите нам удовольствие, – поддакивал, словно «черный тюльпан» архитектор, энергично кивая головой. При этом его напомаженные усики дергались, будто второпях они были неровно приклеены перед выходом на задание.

Что сказать? Ну да, мы спешили. Да, нам очень хотелось добраться до цели. Но с другой стороны: почему нет? Людмила из веломобиля перекочевала в авто Зигрит, Мартин втиснулся на сиденье рядом со мной. Мы развернулись, как на военном параде, и скоро оказались на месте.

Дом, который спроектировал Мартин сам для себя, оказался – умеренным, то есть не слишком большим, не слишком маленьким, однако, удобным во всех отношениях. Первым делом Мартин выкатил свой глянцевый «Opel» из подземного гаража, внедрив в него наш hand-made.18 Я из овечьего любопытства поинтересовался: «Зачем, почему он счудачил?» Мартин, проводя дальнейшую рекогносцировку, уверил, что так сохраннее. Вы (то есть мы) гости, а веломобиль – эксклюзивная вещь, за которой необходимо присматривать.

Войдя в дом, медсестра предложила «продезинфицировать наш гардероб». А пока мы скоблили себя в душевой, в автоматической стиральной машине, о которой «тогда» мы могли только мечтать, уже вращались наши пожитки.

После небольшой адаптации, Мартин любезно зазвал меня и Людмилу в подвальчик, где находился уютный, хорошо оборудованный мини-бар. Судя по всему, наши новые знакомые были настроены весьма радушно и предложили распить с нами по бокалу Моэта. Однако после второй распитой бутылки, мы узнаем о том, что Мартин и Зигрит родились и выросли в Кенигсберге, то есть в Калининграде (бывшей столице Восточной Пруссии). Я насторожился, поскольку муж сестры моей матери Фёдор Петрович Волков воевал в Кенигсберге в звании майора Красной армии, выполняя обязанности военного комиссара. Хотя о том, что происходило в осажденном городе на самом деле, разумеется, я знать не мог.