Не помню, как мы очутились в доме председателя колхоза. Он был лично знаком с К. Л. и принял гостей с царскими почестями.

Кахетинцы – народ хлебосольный и немногословный. Поэтому я немного сдрейфил, когда хозяин дома, а значит и тамада, назначил меня своим помощником и виночерпием. Говорил он просто, коротко. Я должен был «развивать его идеи» и следить за тем, чтобы у всех стаканы были наполнены до краев.

Тост за К. Л. я оформил таким рассказом:

– Как-то мы с товарищем бродили по Кахетии, просто хотелось развеяться, отстраниться от дел, найти в езде забвение. Проезжая мимо неуклюжего особняка, мы вспомнили, что в нем живет брат нашего друга, грузинского писателя Натрошвили. И постучались к нему в дверь. Мы представились приятелями Георгия и передали привет от брата. Тот пригласил нас войти в дом. Но мы заколебались. Он вторично предложил: «Вошли бы…» Мы сдуру отказались. Через несколько дней Г. Натрошвили при встрече намылил мне шею: «За что ты обидел моего брата? Пока он с вами беседовал, женщины зарезали цыплят, накрыли стол. А вы убежали. Некрасиво!»

И сейчас, подымая бокал за Константина Лордкипанидзе, я хотел бы сравнить его книги с тем немногословным кахетинцем. На первый взгляд произведения К. Л. скромны, непритязательны. Они как бы только приглашают читателей: «Вошли бы…» Но за этой неброскостью скрывается великое обилие яств – художественные находки, отточенные фразы, выпуклые образы…

Председатель отпустил нас только в полдень.

Привал мы устроили на Гомборском перевале. Отдыхали на зеленой полянке. И только Элизбару не сиделось на месте. Тогда Белла шутливо отшлепала его, мол, он наш приемный сын и должен уметь вести себя в обществе. Элизбар подтянул штаны, притворно надулся и прилег, положив голову на мамины колени. Белла принялась расчесывать ему волосы как ребенку. Мила шепнула мне: «Как сильна в Белле природная тяга к материнству, жаль, что нет у нее детей». А я вспомнил, как часто Белла во время пиров предлагала мне незаметно для других выпить за моих крошек Маришку и Фелика. Через несколько лет Белла удочерила прелестную Анну.

Обычно К. Л. мгновенно вспыхивал, но так же быстро отходил. Но случались и исключения. Расскажу потешный эпизод.

Будучи редактором журнала «Цискари», К. Л. опрометчиво снял с работы комсомольского поэта. Расплата не заставила себя долго ждать.

Перед окнами редакторского кабинета, которые выходили на тихую улицу, вдруг возник шарманщик и завел бесконечную однообразную музыку.

К. Л. распахнул окно и попросил пока что вежливо прекратить концерт. Но тот и ухом не повел.

На второй день с утра улицу вновь огласили звуки шарманки. К. Л. не на шутку рассердился, однако найти управу на музыканта не смог.

Третье утро стало точной копией предыдущих дней. Редактор приказал сотрудникам выдворить назойливого шарманщика. А через полчаса тот как ни в чем не бывало занял свой пост. Он крутил шарманку, изредка поглядывал на затаившегося комсомольского поэта, который многообещающе размахивал пачкой денег.

К. Л. потерял покой и даже, как потом признался, сон. Работа редакции была парализована. Наш поэт довольно потирал руки.

Но в конце концов и ему осточертела эта страшная месть, а может, деньги кончились? Жизнь редакции вернулась в нормальное русло. И все же К. Л. с тайным страхом нет-нет, да выглядывал в окно, ища глазами шарманщика.

Случай этот послужил ему хорошим уроком. С того дня К. Л. больше не увольнял нерадивых сотрудников, а пристраивал в другие редакции.

В то смутное время проклевывалось новое поколение русской поэзии, и мы страстно желали привлечь молодых поэтов к сотрудничеству в «Лит. Грузии». Но как? Одними скромными гонорарами за переводы заманить их было очень трудно. Вот мы и прибегли к «маленьким хитростям». Стали печатать рядом с переведенными стихами оригинальные произведения русских поэтов. Так налаживались связи, завязывались дружеские отношения. Русские поэты все чаще приезжали к нам, и мы получали помимо переводов еще и стихи, внушенные грузинскими впечатлениями. Такие подборки мы вскоре стали печатать и без обязательного соседства с переводами.