Ненадолго скрываюсь в ванной, а, вернувшись, продолжаю расспрос.

– Мам, неужто с тех пор Анвар Эльдарович с Тимуром так и не наладили контакт?

– Все сложнее, чем ты думаешь, дочь, – мама ставит передо мной тарелку и, усевшись напротив, подпирает кулаком щеку. – Ты ешь-ешь, а то остынет.

– И в чем же сложность? – не унимаюсь я.

Вооружаюсь вилкой и кладу в рот небольшой кусок картошки. М-м-м, чертовски вкусно! Как же я отвыкла от маминой стряпни.

– Да ты в принципе и так все знаешь, – она опять тяжело вздыхает. – После твоего отъезда отношения Анвара и Тимура обострились. Мальчик отказался от содержания, от квартиры… Да вообще от всего. Несколько недель даже на связь не выходил. Анвар тогда был вне себя, нервничал ужасно…

– Но потом же они вновь начали общаться? Помнишь, ты говорила, они даже на какую-то конференцию вместе ездили…

– Да, начали, – кивает, но как-то удрученно. – Однако полноценным общением это не назовешь. Тимур отгораживается от нас, в личную жизнь не пускает, об успехах в бизнесе не рассказывает… Анвар о его делах только через общих знакомых и узнает.

– Но он же приезжает сюда? Разве нет?

– Приезжает примерно раз в месяц. Проводит здесь ровно полчаса и сбегает. Я думала, хоть сегодня подольше побудет…

– Ты поэтому его за мной в аэропорт отправила? – удивляюсь.

– В том числе... Но Борис и правда не успел бы тебя забрать. Планы внезапно поменялись.

– Мам, ну ты даешь, – я не обижаюсь, просто искренне не понимаю ее мотивов. – Ты что, забыла, как мы с Тимуром расстались? По-моему, мой приезд для него дополнительная причина не появляться в этом доме. Но никак не наоборот.

– Не знаю, – пожимает плечами. – Мне кажется, Тимур повзрослел и многое переосмыслил… По крайне мере, когда я попросила его встретить тебя в аэропорту, он сразу же согласился.

А вот это и впрямь неожиданно. Я думала, они Алаева чуть ли не с ножом у горла уговаривали, а он, оказывается, и не сопротивлялся вовсе...

– Что сказал главный онколог? – перевожу тему. – Тимур упоминал, что он должен был осмотреть Анвара Эльдаровича.

– Да, час назад ушел. Что сказал? – мамин голос становится тоньше и надламывается. – Да ничего нового, Лер, – она трет веки и всхлипывает. – Операция не поможет… Ничего уже не поможет…

Смотреть на ее боль собственными глазами – невыносимо. Не иметь ни малейшей возможности помочь – невыносимо в квадрате. Мне тоже хочется расплакаться и погрязнуть в отчаянии, но умом понимаю, что в данной ситуации из нас двоих быть сильной должна именно я. Я ведь как раз за этим сюда и приехала – подставить плечо и быть опорой.

Поэтому я просто протягиваю руку, ловлю трясущуюся мамину ладонь и легонечко ее сжимаю. Это безмолвное напоминание о том, что я рядом. Что я поддерживаю ее и люблю. Что на меня всегда можно рассчитывать.

– Мы справимся, мамуль, – приговариваю негромко. – Мы со всем справимся.

– Прости меня, Лер, – она утирает щеки, пытаясь успокоиться. – Я в последнее время сама не своя…

– Это стресс.

– Да, наверное, – мама делает глубокий вдох и смотрит на мою тарелку. – Ох, а ты совсем ничего не съела. Остыло, да? Давай подогрею.

– Не надо, все в порядке, – спешу заверить я и в доказательство отправляю в рот большой кусок запеканки. – Пальчики оближешь!

– Ну ладно… Чаю хочешь? Я себе, пожалуй, налью.

– Давай.

Мама поднимается из-за стола и принимается разливать заварку по чашкам. А потом внезапно замирает и, обернувшись, говорит:

– Лер, Анвар очень хотел тебя видеть. Зайдешь к нему после обеда?

– Да, конечно, – отзываюсь с готовностью. – Могу хоть сейчас подняться.

– Сейчас не надо, – родительница косится на часы. – Через двадцать минут у сиделки будет перерыв. Вот тогда вместе и пойдем.