Алаев выглядит впечатляюще стильно и как-то очень по-взрослому. Смотря на него, сложно поверить, что раньше он носил драные джинсы и участвовал в уличных гонках. Сейчас он мало похож на мальчика-мажора из моих воспоминаний.

Наше молчание затягивается. И если Тимуру, скорее всего, пофиг, то я чувствую нарастающее смятение. Наверное, глупо носить в себе обиды прошлого?

Пять лет ведь прошло…

За пять произошло множество событий. Мимо пронеслись тысячи ярких рассветов и ржавых закатов. Сотни разговоров, осевших в памяти и выветрившихся из нее. Случились десятки касаний – мимолетных и робких, напористых и страстных. Миллионы глубоких вдохов и рваных выдохов. Миллиарды сокращений сердца.

Несомненно, все изменилось. Мы оба теперь другие. И осколки юношеской драмы больше не должны нас ранить.

– Мама говорила, что меня Борис встретит, – произношу я, расправляя несуществующих складки на джинсах.

– Он не смог, – невозмутимо отвечает Тимур. – Поехал за главным онкологом. Тот должен отца лично осмотреть.

Упоминание о болезни Анвара Эльдаровича вновь заводит меня в тупик. По-хорошему нужно выразить Тимуру сочувствие, но я не знаю, уместно ли это в контексте его прохладных отношений с отцом. Мама упоминала, что они практически не общаются. После моего отъезда в Швейцарию Тимур полностью отказался от содержания и вроде бы даже съехал с квартиры, которую Анвар Эльдарович подарил ему на совершеннолетие.

– Последние новости очень печальные, – я все же решаю высказаться. – Жаль Анвара Эльдаровича. Он этого не заслужил.

– Никто не заслуживает болезней. Но такова жизнь.

Снова повисает тишина. Я не могу не уловить, что отныне от Тимура исходят совершенно иные вибрации. Он не источает ненависти, пренебрежения или агрессии. Алаев тотально спокоен. Причем видно, что это спокойствие не напускное. Я действительно не вызываю в нем прежних эмоций. Его больше не триггерит.

А меня?

Осмеливаюсь оторвать взгляд от своих колен и открыто перевести его на Тимура. В сознании вспыхивает шальная мысль, что он красив как дьявол, и я недовольно морщусь.

Блин… Меня, по-видимому, все еще цепляет. Пускай чуть-чуть, но все же.

– Как дела вообще? Как жизнь? – пробую задать нашему общению дружескую направленность.

Вместо ответа Алаев притормаживает на светофоре и оборачивается. По коже проходится не просто взгляд – прикосновение. Настолько это ярко, горячо и осязаемо. Крошечные волоски на теле встают дыбом, а сердечная мышца опять сбивается с заданного ритма.

Сглатываю. Пытаюсь улыбнуться.

Господи… Ну почему он так смотрит?

– Ты решила обнулиться? – слегка приподнимает бровь.

Какой догадливый.

– Мне кажется, так будет правильно, – киваю.

– Что ж, – выдерживает паузу. – Давай.

Он наконец отворачивается, и пружина внутри меня расслабляется.

Фух…

– Я слышала, у тебя свой бизнес? – продолжаю, собравшись с мыслями.

– Да, есть несколько направлений, которыми я занимаюсь.

– Например?

– Цементный завод. Фабрика по производству полиэтиленовых пакетов. Разработка мобильных приложений.

– Ого, – изумленно выдыхаю я. – Очень… Разнообразно.

Даже как-то завидно. Пока я грызла гранит науки и совершенствовала немецкий, Тимур зарабатывал деньги.

– У нас было более десяти стартапов. Наиболее успешно выстрелили именно эти.

– У кого – у вас?

– У меня и моих партнеров.

Партнеры. Звучит-то как… Солидно.

– Воу, полегче, бизнесмен, – усмехаюсь я. – Мы с тобой точно ровесники?

Тимур ничего не отвечает, но уголки его губ едва заметно дергаются вверх.

– Если честно, я поражена.

– Почему?

– Я думала, отказавшись от денег отца, ты, как и все, устроишься куда-нибудь по найму…