Через три дня мучений пришло сообщение от мужа:"Задержусь еще на неделю. Буду в следующий вторник.". Она бежала на улицу Маресьева не чуя ног. Она вообще не бежала, а летела. Она бежала в домашнем халате, под которым ничего не было. Нет сил раздеваться выполнять установки. Просто упадет на спину в коридоре и пусть берет ее как хочет. Подчинится любому его желанию. А у Лазарева, когда он увидел ее было такое же желание, как у нее, просто завалить ее на пол в коридоре и пахать без остановки, пока сон не повалит его. Ну а получилось только один раз, правда длинный и почти во всех позах. Как она стонала, кричала и выла, как обращалась к нему, как открывалась, как стыдилась! Почти час длилось это вошебство.

А после того, как она, уставшая, раскинулась на ковре в коридоре, он спросил:"Ты чего?".

– Сема сообщение прислал

– А меня завтра выписывают

–Я знаю. Ведь я твой лечащий врач

– И что?

– И ничего. Отгулы возьму

– А ты надолго задержишься здесь?

– Вообще то меня комиссовали после ранения. И здесь мой родной дом. Мне только за документами надо в часть съездить и буду учиться жить на гражданке

Ира облегченно вздохнула. Значит у них есть неделя. Неделя любви, нежности и ласки. А потом все вернется на старые рельсы. Противный супружеский долг, примитивный муж, и никакой радости. Вот такие жизненные перспективы. А потом они снова обнимались. А потом среди ночи шли к ней, чтобы забрать вещи, которые нужны были, чтобы завтра от Антона пойти на работу. А когда они возвращались, они нашли маленький заросший сквер, и она, задрав подол, отдалась ему на лавке. Непередаваемые ощущения удовольствия и страха, что все это кто-нибудь увидит. А потом они прямо ржали над тем, что сотворили. Очень взрослые дядя и тетя шпилились на лавке, как подростки. Как будто не делали это лет пять, и у них было мало времени. А потом в обнимку шли до дома. А в подъезде он прошептал ей на ухо:"Давай здесь". И она снова стонала сидя на подоконнике в подъезде, закинув ноги ему на плечи. А потом он отмывал ее от своей спермы и все случилось снова. Перед зеркалом. Она оперлась на раковину, а он взял ее сзади. Тряслись титьки взрослой женщины, тресся, как холодец ее дряблый живот. Но в зеркало она видела его восторженные глаза, а у себя между ног, опустив глаза наблюдала с какой силой он входит в нее, и как колдуют его пальчики. Это было так, как она и не представляла никогда. Она больше не стеснялась своего тела.

Утром она написала заявление на отгулы и исчезла для этого мира. Она существовала только для Лазарева. В любой момент, в любой позе, в любом месте. С криками, стонами, истерикой, агонией. А Лазарев существовал для нее. Он исполнял любые ее желания. И желания плоти, и желания женщины и желания человека. Они ели, спали и сплетались телами. Больше ничего. На третий день ее вырвали из этого рая. Звонил сын. Удивительно. Он звонит только в крайних случаях. Неужели кто-то узнал об ее безудержном блядстве и доложил сыну? И что теперь? Ей стало страшно.

– Привет Кирилл.

– Привет, мам. Ты куда пропала? Не могу тебя найти.

– Я в пансионате на недельку

– Короче у меня важный разговор. Скажи мне куда. Я приеду.

– Да зачем ехать? Давай дома

– Мне все равно. Скажи во сколько?

– Это ты скажи. Я то свободна.

– Через час сможешь? Я подъеду.

– Хорошо, договорились

Ира была напугана. Когда сын последний раз с ней серьезно разговаривал? Когда собрался женится. Десять лет назад. И вот опять. О чем? О ней и ее поведении? Ира приняла душ, уложила волосы, и поняла, что она ходит по квартире голая. А Лазарев сидит на диване в полной готовности, но терпит, и не делает никаких попыток. Она остановилась посреди комнаты. А что мешает? И спросила:"На супружеский секс десять минут хватит?". Он утвердительно махнул головой и освободил диван. Она легла на спину и раздвинула ноги. Он раздвинул ее губы и сделал несколько движений языком. Она затрепыхалась. Он пальцами проверил ее готовность. Мокренько. Можно начинать. И он начал. Весь процесс со стонами, криками и истерикой длился минут пять. Еще две минуты они отдыхали и благодарили друг друга. Потом она встала и продолжила сборы. Лазарев был не в курсе того, что происходит. Так же, как и Ира ничего не знала о его жизни. Эти двое в обществе друг друга жили в моменте. Но Лазарев все-таки спросил:"Я могу чем то помочь?". Ира отрицательно махнула головой, взяла рюкзачок и вышла за дверь. Его интересовало только одно, вернется ли она сюда.