– Кул, брат, донт ворри.

Мы потом катнули с ними один из Трифид.

Я пытался зазвать их в бар, но они умчались в Гренобль.

Программист. Музыкант. Учитель в колледже.

Настоящие фрирайдеры.

Ресторан, куда я хотел позвать программиста, музыканта и учителя, стоит на скале, на высоте 3200 м, рядом с верхней станцией канатки Teleferique de LaGrave. Там царствует наш добрый приятель Филипп.

Он – хозяин, шеф-повар и директор ресторана.

Филипп гордо утверждает, что это самый высокий ресторан Европы. Мы с Лехой ему верим. А царицей в империи у Филиппа – замечательная москвичка Вика, отлично нам знакомая. Поэтому Филипп уже не раз бывал в России, в меню его ресторана появились борщ и драники, а нам с Лехой позволяется в снежные ночи оставаться в ресторане.

В ресторане обитает огромный мохнатый черный пес Moon (сокращение от Dark side of the Moon). Обычно Мун валяется в альпинистской обвязке на промороженной всеми цельсиями и фаренгейтами террасе. На Муновской беседке гремят карабины и ледобуры, а внутри в ресторане я своими глазами видел здоровый моток веревки с биркой «Moon». Чо он с этим снаряжением делает, я не знаю.

Мы с Лехой кормим его сардельками а-ля «Провенс» и поим чаем с медом, потому что женепи и глинтвейн Мун давно не пьет. И даже не пытайтесь напоить Муна. Говорят, однажды после литра текилы он сожрал заезжего англичанина вместе с каской. Поскольку французы англичан тоже недолюбливают, то Муну ничо за это не было.

Но не говорите теперь, что я вас не предупреждал.

Вот она – знаменитая канатная дорога Ля Грава. Ее полное имя – Téléphérique des Glaciers de la Grave – la Meije.Вы видите – пять кабинок едут вверх, пять – вниз.В четвертой сверху кабинке Леха пел с бордерами песню «Шаганэ».

Итак, мы летим в теплых, нагретых солнцем кабинках над Валлоном де Ля Меж. Под нами проплывают поля, поля, поля свежего пуха.

Возле маленького перевальчика Breсhe Pacave (между Валлоном и Шанселем) горные галки устроили купание в снегу. Весь павдер раздербанили на площадке в полгектара.

…Полет наших кабинок над скалами и снегами закончился. Верхняя станция кабельной дороги приняла нас как родных. Мы выкарабкались из кабины, помогли парням достать 200-литровую бочку, вернули бордерам Шаганэ и решили заглянуть к Филиппу на утренний кофе. В ресторане оглушительно пахло жареным беконом и луком. Филипп тоже ночевал сегодня наверху и поэтому бродил возле огромной плиты с литровой чашкой кофе.

Старикан прошел к нему на кухню.

На столе в центре зала одиноко стояла полупустая бутыль с женепи. Я решил скрасить ее одиночество, и тут…

Я снова увидел его.

Толстяк. Невысокий бородатый толстяк сидел в темном углу зала, вдали от окон и жевал зубочистку.

Тот же самый, что был на подсадке.

«Тьфу на тебя», – подумал я и тоже пошел на кухню.

Леха вольготно развалился на стуле и блаженствовал, засунув нос в ароматный густой пар горячего кофе. Филипп помешивал в сотейнике какой-то пряный соус.

– Пойдем скорей, – позвал его я. Он уменьшил огонь на плите и устремился за мной. Мы вышли в зал. Толстяк был на месте.

– Видишь толстяка? – спросил я Филиппа. – Кто это?

– Это Бенджи.

– Просто Бенджи? И все?

– Ну… Что тебе сказать. Бенджи – Бенджамин. Это его изображение.

– Изображение?! Типа фотка?!

– Типа голограмма.

– Что?!

– Пойдем, я тебе все объясню.

Мы присели на лавочку возле одинокой бутыли, и Филипп начал рассказ.

– Бенджамин – скитурщик, – услышал я.

«Йо-майо!» – пронеслось в голове. Всегда не доверял скитурщикам. Чисто интуитивно.

– Это древний народ…

«Ага, – мрачно подумал я, – а бродячие глюки еще более древний, и чо?»