– Она простолюдинка, – буркнул советник.

– Что?! С чего ты берёшь?! – вскочил царь.

– Кожа на её ладонях грубая, вся в мозолях. Ногти обломаны. Она работала всю жизнь руками.

– Не может быть! У неё такие грациозные движения, она такая чувствительная, изящная! Черты лица благородные, тонкие – мало у каких царевен такие встретишь!

– Иди сам посмотри.

Царь снова сел.

– Для тебя так важно, чтобы она была царевной? – кинул на него взгляд Имхотеп.

– Не знаю. Но лучше бы ты не говорил мне этого.

– Всё равно бы ты узнал, когда она научится говорить. Она искренняя, не стала бы лгать.

– Откуда ты знаешь, какая она?

– Говорил с нею. И смотрел в её глаза.

Джосер снова пристально посмотрел на него, а тот продолжил писать.

– Имхотеп, пошли обедать ко мне, – внезапно предложил Джосер.

– Нет, у меня много дел. Хотел закончить сегодня трактат.

– Обедать-то всё равно надо.

– Перекушу у себя.

– А я хочу пообедать с тобой и Луной. У меня тоже есть вопросы к тебе по делам.

– Джосер, – снова отложив калам, сказал чати, – ты сейчас чуть под стражу меня не заключил из-за неё. Я тебе сказал: мне не нужно, чтобы ты отвлекал меня от государственных дел, устраивая сцены ревности. Кроме того, это довольно обидно. Я буду ею заниматься, если ты дашь слово, что такого больше не повторится. И да, наверное, надо, чтобы ты это знал – тебе не показалось, она мне нравится.

Фараон замолчал.

– Но ты же не будешь делать ничего, чтобы самому ей понравиться? Всё-таки это я её нашёл, спас её жизнь и привёл сюда.

– Ты прав, поэтому я не буду делать ничего, давая тебе первому эту возможность. Но, если у тебя не получится добиться её благосклонности, тогда не вижу причин, почему бы и мне не попробовать. Так как у неё нет отца и мужа, она свободная женщина и имеет право сама выбрать мужчину.

– Но первую очередь ты уступаешь мне? – С усмешкой спросил тот.

– Да. Но, в конце концов, если тебя обуяли злые духи, и ты совершенно непонятно почему видишь во мне серьёзного соперника, тебе стоит только сказать, что сам будешь заниматься ею. И я вообще не буду принимать в ней участия. Ты – фараон, и твоё разумное слово для меня – закон. А как твой учитель, я знаю, что ты умеешь принимать разумные решения. Да ты и её можешь не спрашивать, если уж на то пошло. Тебе принадлежит весь Египет и те, кто в нём находятся. Так что выбери один из трёх вариантов. В любом случае, это не должно влиять на нашу работу. Мы с тобой живём для того, чтобы вести наше государство к процветанию, за что несём ответственность перед богами, а не для того, чтобы женщин делить.

– Зачем ты хочешь обидеть меня?

– А ты меня? Как тебе вообще могла прийти в голову мысль, что я, верховный жрец Птаха*, советник фараона, на пятнадцать лет старше тебя, попытаюсь отбить у своего господина девчонку?

– Я извинился. Да и мысль мне пришла другая – я подумал, что она сама может выбрать тебя, а не меня. Разве кто-нибудь поймёт женщин?

– Нет, боги точно лишили тебя рассудка, – слегка растянул узкие губы в сухой улыбке Имхотеп, – не замечал раньше в тебе неуверенности в себе.

– Раньше её и не было, – улыбнулся царь, – я знал, что любая женщина, которую я захочу, пойдёт со мной, причём, по собственному желанию. А Луна не такая. Я это почувствовал. Она совсем по-другому смотрит на всё.

– Да, – задумчиво сказал Имхотеп, – ты прав. Я тоже это почувствовал. Ладно, пойдём обедать. Всё равно сбил с мыслей.

Они вошли в комнату отдыха фараона. Советник сел за накрытый стол, а фараон вынес Луну, посадил её на кресло, и сам сел рядом.

– Здравствуй, Луна! – произнес советник.

Луна радостно посмотрела на него.