– О ком? – в моём вопросе прозвучало удивление.

– О том молодом человеке. Я видел ваш поцелуй на перроне. Он твой парень?

– Нет. Он мне теперь никто, – я проговорила эти слова каким-то тихим и бесцветным голосом, почувствовав ту степень боли, которую никогда раньше не испытывала.

Моё сердце по-прежнему билось, перекачивая кровь по венам и артериям. Но какая-то его часть осталась лежать на перроне омского вокзала в виде осколков. И тот из них, который застрял внутри, безжалостно резал меня без местной анестезии воспоминаниями о прошлом.

– Вот как. А был кем-то? Это от него ты уехала в Москву? – Илья продолжал задавать вопросы. – Знаешь, я не думаю, что переезд в Москву являлся твоей мечтой. Такие люди обычно сосредоточены на будущем. Они светятся от радости, представляют, что впереди их ждёт успех, головокружительная карьера. А у тебя вид запутавшейся в ловушке прошлого. Так выглядят люди, бегущие от чего-то или кого-то. Это бесполезно скрывать, глаза тебя всё равно выдают. Расскажи, что с тобой произошло. Моя жилетка к твоим услугам.

Стены вагонов движущихся поездов – немые свидетели, располагающие к откровениям. Мы оказываемся в небольшом купе-исповедальне рядом с незнакомым человеком, вероятность новой встречи с которым равна нулю. Общий путь от станции до станции – это всё, что нас связывает. И, повинуясь извечной человеческой потребности выговориться и быть услышанным, открываем попутчику тайны своей жизни во время совместной поездки. И глядя в светящиеся добротой глаза Ильи, я почувствовала, что с ним быть откровенной безопасно. Ему можно доверять, потому что мысль использовать что-то из сказанного против меня никогда не придёт в его голову. И чувства, так долго хранимые от всех в тайне, начали изливаться наружу потоком слов и воспоминаний, который было невозможно и не хотелось останавливать.

– Его зовут Саша. В последнем классе мы с ним сблизились настолько, что по отдельности нас уже никто себе не представлял. Ни родители, ни учителя, ни одноклассники, ни даже мы сами. С чьей-то лёгкой руки нашу пару стали называть Неразлучниками. Сидели на уроках за одной партой. На переменах Саша выгуливал меня за ручку в школьном коридоре. В школу и обратно тоже ходили вместе, потому что жили в соседних подъездах. Во дворе также гуляли вместе.

Языкастые всеведущие бабули из дворового женсовета, вечно сидящие на лавочке у подъезда добровольные помощницы участкового, присвоили нам почётное звание жениха и невесты. Уважаемые представительницы старшего поколения уже предвидели, как я вскоре после окончания средней школы мановением руки регистратора в ЗАГСе превращусь из Тани Соколовой в Таню Орлову.

Нельзя сказать, что Саша был самым большим дворовым хулиганом. Но он всегда верховодил в компании пацанов из нашего дома и пользовался непререкаемым авторитетом у одноклассников. Женская половина класса строила ему глазки и отчаянно кокетничала. Ещё бы. Высокий зеленоглазый брюнет и обладатель спортивной фигуры, по праву считающийся самым симпатичным парнем во дворе и школе. Душа любой компании. Учился в музыкалке по классу гитары, поэтому легко мог очаровать гитарными переборами любую девчонку.

Я училась в той же Школе искусств, только по классу фортепиано, а также пела в хоре. Меня ценили за редкий низкий женский голос – контральто. Наше сближение началось с общего интереса к музыке.

Дело было летним вечером, делать было нечего. Каникулы только начинались. Во дворе собрались пацаны и девчонки. Посреди этой группы с гитарой в руках, перебирая струны, восседал Саша. На радость всем жильцам дома сей самодеятельный хор горланил песни российских рок-музыкантов. А я возвращалась домой из гостей.