В пятницу я и Андрей снова дежурили вместе. От него исходило такое напряжение, что любое напоминание о церемонии или о самом конкурсе было бы лишним. Перед последним уроком Андрей надолго задержался за компьютером, ссутулившись и так очевидно переживая своё поражение, что захотелось сказать: «Эй, парень, это не конец света, у тебя всё впереди». Но я поступила по-другому. Решительно выдохнув, подошла к Андрею и провела пальцами вдоль его позвоночника.

– Согнётесь ещё ниже – получите сколиоз на всю жизнь.

Он выпрямился, будто его током дёрнуло, – и тут прозвенел звонок. Я вышла на перемену, и потом мы ещё долго не пересекались глазами.

Мы столкнулись в фойе, когда рабочий день уже закончился, и вместе вышли из лицея. Андрей почти провожал меня – или, скорее, я провожала его до парковки.

У нас давно появились общие секреты – в основном, по работе. Вот и в тот вечер Андрей, доверяя мне информацию об одной недобросовестной коллеге, добавил:

– Только между нами.

– Между нами, я поняла, – ответила я максимально серьёзно.

И тут тоном «Я-скажу-а-вы-понимайте-как-хотите» Андрей спросил:

– Олеся Владимировна, что вы думаете о сексе?

Внезапная и не связанная с предыдущей темой, эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. И единственным, что я смогла сообразить, было:

– Mein lieber Freund,3 я не стану обсуждать это с вами.

Андрей посмотрел странно и чуть удивлённо, мне показалось даже – заинтригованно. То ли не ожидал ответа на немецком, то ли не думал, что для меня интимная тема – не из обсуждаемых. Вот на ужине при свечах, в романтической обстановке, под бокал вина – почему бы нет? Но не на улице же, в двух шагах от лицея…

Мы очень быстро попрощались, в руке Андрея звякнули ключи от машины, и «Шкода» в паре шагов от нас отозвалась коротким пиликаньем.

Я отправилась домой, обдумывая вариант за вариантом, как можно было ответить на провокационный вопрос и при этом не показаться дурой. Ну точно же он посчитал меня дурой! Неужели нельзя было сообразить что-то вроде… Вроде чего? Ни одна подходящая мысль не шла мне в голову. Не помогала даже музыка, которая обычно вдохновляла. Теперь она просто звучала, и звучала, и звучала в наушниках. Выключить, что ли? Всё равно не слушаю.

Когда я почти пересекла Рябиновый сквер, музыка неожиданно прервалась. Вынув телефон, я обнаружила, что звонит человек, ещё с мая записанный в контактах как Mein lieber Freund.

Мы обсуждали рабочие вопросы, но потом Андрей будто невзначай поинтересовался, где я живу.

– Да тут, рядом, на Гоголя, десять минут ходьбы.

Вот что мне стоило сказать: «В следующий раз подвезите»? Или что-нибудь в этом роде. Почему знаменитая пословица про гору и Магомета не пришла на ум вовремя?!

Наблюдать за Андреем было проще, а помогать ему – приятнее. Намного комфортнее, чем преодолевать робость и страх.

Последняя суббота в году совпала с методическим днём Андрея, поэтому в лицее он не появился. Зато коллеги только о нём и болтали. Несмотря на неудачные результаты конкурса, а может, и благодаря им Андрей оставался самой обсуждаемой персоной.

На границе смен я, Алина и Надежда Денисовна сидели за столом, проверяя каждая свои тетради. Талант коллег совмещать проверку с разговором был за гранью моего понимания. Я никогда не умела заниматься несколькими делами одновременно – во всяком случае, с одинаково хорошим результатом. Поэтому я просто краем уха слушала и изредка протягивала «Нааадо же», или «Здооорово», или «Да нууу!» Потом мне попалась работа, в которую из-за обилия ошибок пришлось погрузиться надолго, и момент, когда разговор коснулся Андрея, я проворонила. Навострилась только после интригующей фразы Надежды Денисовны.