Но в себя пришла. «Слова, —
Говорит, – совсем просты,
Их легко запомнишь ты.
Только так глядеть в глаза,
Ой, не надо». Аж слеза
У девчонки побежала,
И девчонка продолжала:
«Я не плакса, не бояка,
Не боюсь тебя, собака.
Что, запомнил? Повтори.
Ну, смелее, говори».
– «Да… как будто… я не знаю,
Плохо я запоминаю».
– «Ничего, как встретишь страх,
Вспомнишь вмиг о всех словах».
И Бояка весел стал —
С Плаксой страх его пропал.
Плакса тоже весела —
С ним печаль ее прошла.
Слезы выплакав до дна,
Засмеялася она.
И Бояка засмеялся,
Он уж больше не боялся
Ни клыков, ни кулаков,
Стал и смел он, и здоров.
Иль ему так показалось.
Но с тех пор ему случалось
Ожидать обид других.
«Вон невеста и жених», —
Слышал с Плаксой шепот злой.
Но, на всех махнув рукой,
Он пустой не слышал звон —
Подружился с Плаксой он.
7
Дружба дружбой протекала,
И вражда не отступала:
То погоня, то война,
То разборки… Жизнь страшна.
Все сидел и трясся дома,
Дрожь была ему знакома.
Только раз, не усидев,
Побежал во двор, задев
На пути возникший стул.
Лишь за дверь он заглянул,
Слышит мамин строгий зов:
«Ты куда? От пацанов
Кто тебя там защитит?
Если встретится бандит,
Что тогда?» Малыш вздохнул,
И на место стул вернул,
И присел, но лишь на миг,
И издал он бодрый крик:
«Никого я не боюсь!
Если надо, защитюсь!»
Мама только головой
Покачала: «Эх, герой!
Все равно поберегись».
Ей Бояка: «Не боись», —
Вниз стрелою полетел,
С Плаксой встретиться хотел,
Чтобы с нею погулять,
Одуванчиков нарвать.
Только с ней не повстречался —
На ораву он нарвался:
Три молодчика со скуки,
В кулаки зажавши руки,
Шли забавы поискать,
Кулаками помахать.
А ребята не свои,
Чужаки-то здоровы,
Женихом не обзовут —
Шкуру заживо сдерут.
Вот один поднял кирпич,
А второй воскликнул клич:
«Эй, держи его, братва!»
Засучили рукава.
Третий выбежал вперед —
Смерть Бояку точно ждет.
И тогда что было сил
Писк он жалкий испустил:
«Ой!» А дальше замолчал —
Сил для крика не сыскал.
Но зато у тех троих
Голос был отнюдь не тих.
Так один молчать не стал,
Басом хриплым прорычал:
«Да, орать-то он горазд,
Может, даже сдачи даст».
«Как же даст, ведь он слабак,
Знать не знает, где кулак», —
Говорит второй. Без слов
Третий бить уже готов.
Трое, дико хохоча,
Воздух бьют уже сплеча.
Тут Бояке б испугаться,
Он же – нет, давай спасаться.
Зная двор, как дом родной,
Мимо всех троих стрелой
Мигом за угол удрал
Дома ближнего. Подвал
Ждал его. Открыта дверь.
Вот где спрячется теперь!
Он влетел, подпер доской
Изнутри дверь. Сам не свой
Замер он, дрожит от страха,
Взмокла вся на нем рубаха.
В дверь стучат. Не знает он,
Худо ль, крепко ль защищен.
Дверь скрипела, но стояла,
И доска не подкачала.
А потом и шум пропал —
Биться в дверь кулак устал.
А Бояка все боится.
Хоть и страшная темница,
Все же лучше, как никак,
Чем не дружеский кулак.
Ну а есть ли тут защита?
Темнотой все плотной скрыто.
Любопытством поборов
Страх, хоть был он и здоров,
Разузнать беглец решил,
Что подвал в себе таил.
Заплутал Бояки взгляд
Среди метел и лопат,
Среди старых труб и шин,
Среди мха и паутин,
Среди сора по углам.
В темноте подвальный хлам
На чудовищ был похож.
Пробирала гостя дрожь.
А попал не на войну —
Был у страха он в плену.
Взял за горло труса страх,
Держит пленника в тисках.
Убежать-то он не прочь,
Только двинуться невмочь.
Да куда ж бежать ему —
В дверь к врагам или во тьму?
Там и тут – везде пропал.
Невеселый ждет финал.
8
А Бояка все стоял,
Все конец свой жалкий ждал.
Только он не приходил
И Бояку не щадил,
Не давал ему ничуть
Позабыть ни страх, ни жуть.
От нахлынувшей тревоги
Уж его подмялись ноги,
А от пережитых бед
Уж померк последний свет.
Нету сил и нет спасенья
От такого невезенья.
Так бы, видно, умер он,