– Что вы можете о нем сказать? – спросил Юркин.

– Смотря что вам нужно, – ответил старший сержант. – Что он собой представляет или вас интересует его биография?

– И то и другое.

– Биографию его я особо не знаю, потому что Паша сам о себе почти ничего не рассказывал. Так, если где случайно словечком обмолвится.

– Скрывал? – оживился капитан.

– Не знаю. Возможно. Говорил, что его призвали из Ростова, но я полагаю, что родом он не оттуда.

– И почему вы так решили?

– У ростовчан очень характерный говор. Моя сестра вышла замуж за человека из тех мест. И у него особый говор. А Паша так не говорит.

«Вот и еще один это подметил, – подумал Дмитрий. – Почему же Захаров скрывал, что он из Астрахани? Возможно, скрывал что-то из своего прошлого».

– А еще что знаете? – продолжал допытываться Юркин.

– Вроде бы он работал на заводе.

– А семья, родители?

Никитин потер подбородок.

– Вроде бы Паша был женат.

– Вроде или был?

– Не знаю, – развел руками старший сержант. – Но ни я, ни другие ребята, мы не видели, чтобы он писал кому-то письма. И чтобы получал их. Мы-то пишем. Даже у кого ни родных, ни жен, те пишут друзьям. Или девушкам, которые письма на фронт присылают. А Паша… нет, не припомню.

– И что же, у него никто не спрашивал, почему он никому не пишет или почему не пишут ему?

– Почему же, спрашивали, конечно. Паша тогда ответил, мол, он-то пишет, но очень редко. А про жену он сам как-то сказал. Но, как я понял, жена – бывшая. У нас девочки-связистки поинтересовались, а Паша отшутился, мол, дело прошлое, и на другое разговор перевел. Я поэтому и подумал…

– А что скажете о нем как о человеке?

Старший сержант помолчал.

– Сложно сказать, – выдал наконец он.

– Скажите как есть.

– Как бы вам это объяснить, товарищ капитан? Вот, знаете, есть такие люди, которые с виду вроде бы ничего. В том смысле, что о них нельзя ни подумать, ни сказать ничего плохого. Но почему-то они отталкивают от себя, понимаете?

– Как будто человек с гнильцой, – подсказал Юркин.

– Ну, да, нечто вроде того. Вот и Паша мне таким казался. Вроде бы и приветливый, и общительный, но что-то вот такое было… – Никитин пощелкал пальцами. – Наверно, так, как вы сказали.

– А вы знаете, как Захаров попал в плен?

– Нет. Честно говоря, я об этом узнал, когда вы пришли. Думал, что Паша погиб. Его ведь тогда отправили в составе разведгруппы в тыл противника. Оттуда не вернулся никто, кроме командира, младшего лейтенанта Васильева. Но и он потом в госпитале умер от ран. Говорили, он тогда чудом вырвался из немецкого тыла, но… – Собеседник развел руками. – Сил добраться до наших ему хватило, а вот выжить нет. Жаль его. Веселый человек был.

Сержант Малинин оказался не столь разговорчивым. Молодой человек угрюмо смотрел на капитана и отвечал односложно и неохотно. Но Дмитрий не обращал на это внимания. В конце концов, он тоже не червонец, чтобы всем нравиться. Да и контрразведчиков, откровенно говоря, любили далеко не все. Как на гражданке милицию. Единственное полезное, что удалось выудить, – то, что Захаров, по словам сержанта, был немного трусоват и жаден. Правда, брошено это было вскользь, но капитан намотал себе на ус. В остальном все сказанное Малининым не расходилось со словами его ранее допрошенного сослуживца.

Зато Митькову повезло чуть больше. Первой, с кем он говорил, была связистка Вера Литяк. Несмотря на то что со старшим лейтенантом они были примерно одного возраста, в русых волосах молодой женщины обильно пестрела седина. А еще она много курила: за время разговора младший сержант выкурила с десяток папирос, если не больше. Манера общения у нее была немного развязной, но не раздражающей.