Ее взгляд смягчается и доверчиво цепляется за мой. У меня дыхание сбивается, так хочется её поцеловать. Обхватить дрожащие губки и долго-долго ласкать, пока все её сомнения не утонут в моей нежности.

Подхожу вплотную.

– Мы же не делаем ничего ужасного? – она распахивает невероятные глаза и въедается ими в мои.

Я мотаю головой. Наклоняюсь и уже почти целую, когда она заметно вздрагивает и сипит:

– Почему же мне так страшно?

Беру ее за плечи и мягко притягиваю:

– Сейчас пройдёт. Иди ко мне.

И крепко обнимаю. Её тело напряжено. Твёрдое, как камень, но всё равно до одури приятное. Припечатываю его к себе и перестаю дышать, чтобы не спугнуть момент. Соня тоже замирает на секунду, а потом обвивает меня руками чуть выше талии и склоняет голову на плечо. Немного расслабляется.

Легкий ветерок ее дыхания щекочет кожу у основания шеи и запускает из этой точки волну мурашек. Они бегут по плечам и скатываются по спине. Медленно тяну в себя аромат Сониных волос и блаженно прикрываю глаза.

Мы просто обнялись, а мне уже так хорошо.

– Легче? – спрашиваю в золотистую макушку.

– Угу, – отвечает со вздохом и прижимается крепче, устраиваясь поудобней.

Притирается щекой и ещё раз вздыхает. Моя и без того довольная рожа расплывается в улыбке. Сердце на радостях такие басы выдает, что ребра вибрируют.

– Я рад, – признаюсь искренне и легонько поглаживаю выпирающие уголки лопаток. Она снова жмётся и притирается, давая понять, что ей нравится.

Теперь мои руки не остановить. Правой веду к пояснице, левой – к шее и плечам. Поглаживаю вполне невинно, но в джинсах становится тесно. Стоило потрогать ее худенькую спину, как одно за другим проснулись воспоминания.

Долго я так не выстою. Хочется взять Софию за руку, отвести в спальню, раздеть и незамедлительно продублировать все те яркие моменты, которые так отчетливо помню.

Словно улавливая моё настроение, Птичка отстраняется.

– Вина больше нет? – спрашивает, наивно хлопая ресницами.

– Увы, – развожу руками.

– Эх, – вздыхает с сожалением, но через секунду радостно вспоминает: – А у меня есть в багажнике. Клиенты-французы презентовали. Бордо, кажется. Должно быть хорошее, судя по коробке.

– Бордо в коробке не может быть плохим.

– Я принесу! – она отстраняется и идет к двери.

– Давай тогда поужинаем, что ли?

– Хорошая идея! ­– радостно отзывается и почти вприпрыжку выбегает из дома.

Смешная. Хочет секса не меньше моего, но боится сразу за двоих. Любой повод оттянуть неизбежный момент сближения воспринимает как спасение.

Мы сервируем стол двумя кофейными чашками и открытыми боксами с остывшей едой. Микроволновая печь в кухне не предусмотрена, на плите разогревать не в чем. Тарелок в доме тоже пока нет. Зато есть штопор и бутылка хорошего вина.

– За встречу! – произносит Соня, взмахивая чашкой с вином.

– И за взаимопонимание, – предлагаю, усмехнувшись.

Она хмыкает в ответ. С пониманием у нас не заладилось.

Глухо чокаемся керамическими сосудами, пьём и набрасываемся на еду. Она совсем остыла, но всё равно вкусная. Начав есть, я осознаю, что голоден как дикий лев. Соня тоже лопает за обе щеки. Мы даже не разговариваем. Молча жуём каждый свой ужин, изредка поглядывая друг на друга.

В кухне яркое освещение. С любопытством рассматриваю её хорошенькое личико и замечаю небольшое пятнышко над правым уголком губ.

– У тебя что-то прилипло, – тянусь и аккуратно растираю его большим пальцем. Пятнышко не убирается.

– Не пытайся, это родинка, – улыбается Соня.

– Откуда? Раньше не было, – удивляюсь.

– Появилась, – пожимает плечами. ­– После ро… – на половине слова замолкает.