К.: Да, пришёл к ним. Но, позволь, я разыграю сценку, чтобы показать тебе в лицах, как был отшит. Итак, я пришёл, через сорок минут был принят, сел и сказал этому толстяку, руководителю труппы, следующее:

– Я согласен на любые роли, какие предложите. Мне не много надо, и я готов быть статистом, если хотите.

– К сожалению, в данный момент в труппу совершенно никто не требуется. У нас нет свободных вакансий, и даже при желании я не могу вас принять.

– Тогда зачем вы обещали попридержать для меня место, когда я приходил к вам три месяца назад? Вы могли бы сразу отказать, и я не стал бы тешить себя надеждой.

Тут он немного смутился, верно, совесть дала о себе знать, хотя у таких наглецов и обманщиков совести в принципе быть не может.

– Вы тогда меня не совсем верно поняли, молодой человек. Мои слова были лишь формой вежливого отказа, а если вы углядели в них нечто большее, приношу свои извинения. Я думал, вы сами всё поймёте.

(В сторону.) Собака! Я потратил время на ожидание, хотя мог бы получить роль в другом месте.

Г.: Значит, теперь тебе совсем ничего не светит. Помнится, ты уверял меня, что в этом-то театре тебе обязательно повезёт.

К.: Но не по моей же вине! Я сам имел столько надежд на этот театр. Откуда мне было знать, что их директор наигнуснейший обманщик?

Г.: Крис, твоя жизнь в большом мире связана с доками больше, чем с любыми другими местами. Ты разрываешься между работой там и мыслью получить место в театре. Забудь ты о своей дурацкой детской мечте! Уже в какой раз я предлагаю тебе стать совладельцем моей звукозаписывающей компании.

К.: Нет-нет, ведь, знаешь, ещё в паре мест я оставил своё резюме. Если они не позвонят мне в ближайшую неделю, я сам к ним приду.

Г.: Ты кормил меня этими отговорками неоднократно. Если быть точным, как окончил школу. Тебе двадцать пять. Когда ты, наконец, бросишь свои глупые фантазии и заживёшь, как все нормальные люди? Работа со мной ничуть не хуже тех, что ты находишь в доках. И это никак не скажется на твоей независимости. Мне давно нужен помощник, и я хочу видеть им тебя, а не какого-нибудь ленивого глупого незнакомца, а тебе эта работа будет приносить стабильный доход. Потом ты обзаведёшься семьёй, а не будешь коротать вечера непонятно с кем. Твои подружки, разыскивая тебя, постоянно ломятся в мою квартиру. Знаешь, всему есть предел. Пора бы уже перестать смотреть на мир сквозь розовые очки.

К.: Что ты упрекаешь меня, будто я несмышлёный ребёнок?! Если тебя напрягает, я могу больше не появляться в твоём доме.

Г.: Речь не об этом сейчас. Ты меня даже не понимаешь. Получая отказ за отказом, ты упорно продолжаешь настаивать на своём. Когда ты поймёшь, что актёр из тебя никудышный? Когда тебе будет тридцать, сорок лет? Тогда ты поймёшь, что загубил свою жизнь? Потратил молодость на глупости.

К.: Ну, знаешь ли, такого я тебе не прощу. Я думал, братья всегда должны стоять друг за друга, и вдруг узнаю, что ты никогда не верил в меня. Прощай, Генри. В следующий раз мы увидимся только тогда, когда я чего-нибудь добьюсь как актёр. Вам всем назло! И то, если мне захочется. (Убегает, хлопая дверью.)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Я знаю, что мой брат Генри всегда готов мне помочь и пустит в свой дом даже в середину ночи. Он выручит меня из любой беды, и я уже не раз убеждался в этом. А все его упрёки есть только следствие любви и заботы обо мне. Наши родители погибли, когда ему было двадцать, а я ещё учился в школе, поэтому ему пришлось научиться быть всем для меня, забыть о себе, только чтобы я ни в чём не нуждался, и это сблизило нас ещё сильнее. Но эти его последние слова я не смог стерпеть и жутко обиделся, потому что, к моему сожалению, он сказал чистую правду, а я не в силах этого вынести, потому что нет ничего хуже, чем крушение твоей самой заветной мечты.