Не было там, сказать по правде, никаких ворот, а был узкий проход между скал, и тьма вокруг стояла непроглядная. Часовой не выстрелил в матушку; ей только завязали глаза, и кто-то, взяв ее за руку, повел вперед, а другой последовал за ними, подгоняя ее сзади дулом тяжелого мушкета. Дорога была долгой и каменистой – это все, что запомнила тогда матушка. Потом с нее сняли повязку, и, оглядевшись вокруг, она не поверила собственным глазам.

Она стояла в самом начале глубокой зеленой долины: правильный овал равнины лежал между гор, и скальный гранит высотой от восьмидесяти до ста футов плотно окружал это место со всех сторон. Около матушки журчала прозрачная горная река. Она выходила из-под земли и стекала прямо в долину. На ее берегах росли трава и деревья, а далее, вниз по течению, по обеим ее сторонам стояли одноэтажные дома, сложенные из камня, и первый из них – потом выяснилось, что в нем жил сам глава рода – представлял собой двойное здание, крылья которого были соединены деревянным мостом, переброшенным через реку. Матушка насчитала четырнадцать домов, и чутье подсказало ей направиться в тот, что резко отличался от остальных.

Что и говорить, дивная картина открылась взору моей матушки, и казалось, что в безмятежной этой долине, где всеобщий покой и тишину нарушали только бег и журчание воды, должны были жить мирные, простые люди, занятые обычным человеческим трудом, – но не было здесь ни единого честного дома: в каждом жили убийцы.

Двое разбойников проводили матушку вниз по крутым и скользким ступеням, вырубленным прямо в скале, и довели до дома главаря. Дрожа от страха, она встала у порога, решив, несмотря ни на что, выложить все, что было у нее на душе.

В этот момент на пороге дома показался высокий старик – Энсор Дун. На руках у него были рукавицы садовника – ни дать ни взять обыкновенный труженик, хлопочущий по хозяйству, – но его упрямо сжатый рот, его пронзительные глаза, горделивая осанка и в особенности его властный голос говорили о том, что этот человек – не простой смертный. (Дуны действительно были из древнего аристократического рода, и в Эксмуре об этом знали стар и млад.)

Он взглянул на матушку большими черными глазами, и она невольно сделала перед ним реверанс.

– Добрая женщина, ведь вы не из наших? Кто вас привел сюда? – спросил он с таким участием и доброжелательностью, что после всего пережитого матушка усмотрела в его манерах скрытую издевку.

– Мерзавцы! Негодяи! Головорезы! Я пришла, чтобы спросить с вас за своего мужа!

Гнев душил матушку, и она больше не смогла произнести ни слова, лишь с ненавистью глядела на своего собеседника.

– Сударыня, – сказал сэр Энсор учтиво – ибо джентльмен всегда джентльмен, даже если это джентльмен с большой дороги, – сударыня, прошу прощения, но я плохо вижу. Если бы не это, я, возможно, сразу узнал бы, с кем говорю. Но как бы там ни было, если мы захватили вашего мужа в плен, мы освободим его без выкупа.

На сей раз вежливость сэра Энсора растрогала матушку, но при этом окончательно выбила ее из колеи.

– Дайте мне немножко поплакать, – жалобно попросила она.

Сэр Энсор понял, что не угадал, зачем пришла матушка. И пока она всхлипывала, он осторожно расспросил ее, в чем дело. Узнав, что у нее убили мужа, он не рассердился, когда она вновь разразилась рыданиями, а дал ей вволю выплакаться.

– Я этого так не оставлю, разберусь немедля, – пообещал старый разбойник, несколько тронутый стенаниями матушки, хотя, конечно, он уже догадался, кто перед ним и как обстоит дело, с которым пришла к нему матушка. – Сударыня, если что не так, то, верьте слову Дуна, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Войдите в мой дом, отдохните, а я задам вам еще несколько вопросов. Как звали вашего доброго мужа и где произошло несчастье?