Возможно, говорит он, мы неверно дали определение доказательства, сказав, что оно исходит из первых по природе, если есть два вида доказательства: из первых по природе и из первых для нас, как мы говорили, что сферичность Луны доказывается через первые для нас. Но это, говорит он, ложно, и наше определение верно. Ибо обоснование более раннего через более позднее не всегда необходимо, но только там, где более позднее – неопровержимые признаки, как, например, наличие пепла [доказывает], что здесь когда-то был огонь, или такое-то освещение Луны [доказывает], что она сферична.

Но если бы из того, что женщина бледна, доказывалось, что она родила, то, поскольку признак опровержим, это никак не могло бы называться доказательством. И в случае ненадежных признаков мы не назвали бы такое строгим доказательством, а лишь правдоподобным, если только нужно обосновывать следствия через причины, что свойственно строгому доказательству, а не причины через следствия».

стр. 72b28 Если не в другом смысле, например, одно – по отношению к нам, другое – безусловно, каким образом индукция делает известным.

Уже сказано, что «первое» двояко: одно – по природе, другое – по отношению к нам. Собственно доказательство исходит из того, что первое по природе, и обосновывает второе, а правдоподобное доказательство – из последующего обосновывает предыдущее. Таково и доказательство через индукцию, которое из частного строит общее, то есть из последующего – предыдущее. Откуда, например, известно, что всякое животное движет нижней челюстью? Мы перечисляем частные случаи животных и через частное обосновываем общее, из последующего – предыдущее.

стр. 72b30 Если так, то безусловное знание не будет правильно определено.

Если мы пользуемся доказательством то так, то иначе – иногда через предыдущее обосновывая последующее, иногда через последующее – предыдущее, – то плохо мы сказали в определении доказательства, что оно должно строиться из того, что по природе первее и причинно.

стр. 72b31 Или не безусловно одно из доказательств, а то, которое исходит из более известного для нас.

То есть если наше определение доказательства правильно – что оно должно из предшествующего по природе обосновывать последующее, – то доказательством в собственном смысле не может называться то, что из последующего обосновывает предыдущее, а только, как мы сказали, правдоподобное доказательство.

стр. 72b32 Следующий же тем, кто утверждает, что доказательство круговое, не только сказанное сейчас, но и дальнейшее.

Опровергнув тех, кто утверждает, что доказательства вообще нет, он решил опровергнуть и тех, кто допускает, что всё доказуемо, поскольку силлогизмы могут замыкаться через так называемое круговое доказательство. И показал, что первое нелепое следствие для них – то, что первое доказывается через последующее, а общее – через частное. Второе нелепое следствие – что одно и то же оказывается и более, и менее ясным. Теперь же, как мы сказали, он переходит ко второму нелепому выводу.

Для тех, кто говорит, что доказательство круговое, получится, что они не говорят ничего иного, кроме того, что каждое есть это потому, что оно есть это. Например: «Почему душа бессмертна? Потому что душа бессмертна». «Почему человек – животное? Потому что человек – животное». Что смехотворно.

Неясность же снова возникла из-за его обычной краткости, а также потому, что он разбирает этот вопрос только на элементах, не приводя примеров, и, в-третьих, потому, что, взяв элементы и назвав их терминами, он использует их не как термины, а как посылки. Взяв A, B и Γ и назвав их терминами, он каждый из них употребил вместо посылки, что для него не ново и не необычно. Часто он использует элементы вместо посылок: например, во второй книге «Первой Аналитики», применив такой приём (я имею в виду использование элементов вместо посылок), он сам отметил это, сказав, что называет A не термином, а двумя посылками.