А потом —

Громкие шаги. Чужая злость наполняет пространство ещё до того, как я открываю глаза. Эйвери. Новая соседка. Райан вроде говорил, что она въедет на днях. Стоит в дверном проёме. Злится так, что воздух становится тяжёлым. Окей. Мы почти не знакомы. Я знаю, кто она, конечно. Подруга Райана. Журналистка. Из тех, кто считает своим долгом "открывать людям глаза". Обожаю таких. Они так быстро выходят из себя. Но сейчас мне будто вообще плевать. Она смотрит на меня так, будто уже мысленно бьёт меня пультом по лицу. Невысокая, стройная, но какая-то слишком подтянутая, жилистая. Волосы длинные, рыжеватые, глаза почти такого же цвета, типа янтарные. На ней футболка с какой-то группой, мешковатая, но из-за пижамных шорт в мелкий цветочек кажется, что это всё вообще не сочетается. Над локтем мелькает татуировка – тонкие линии, конечно же что-то супер символическое, но мне лень разглядывать. Ногти тёмные. Руки сжаты в кулаки. Плечи приподняты, челюсть как камень. Она готова разнести меня к чёртовой матери. Я ухмыляюсь.

– Какого хрена, Грейсон?!

Голос низкий, злой, без намёка на испуг. Она не боится. Меня. Моего тона. Моего состояния. Она и не понимает, что надо. Ну что ж. Я лениво потягиваюсь. Не утруждаю себя убавить музыку.

– У нас что, комендантский час теперь?

Она делает шаг ближе. Автоматически – чистый инстинкт – я тоже. На секунду между нами остаётся совсем мало пространства. Она замечает это и тут же скрещивает руки, будто создавая между нами барьер. Я вижу это и нарочно немного откидываюсь назад, принимая небрежную позу. Твоя попытка установить границы не сработает, детка.

– Нет, но в этом доме есть люди, которым не насрать на уважение друг к другу. Кроме тебя, разумеется.

Голос – как нож. Резкий, холодный. Я смотрю на неё и ухмыляюсь шире.

– Люди? Кто? Райан? Он привык. Лорен? Она всегда спит как убитая, если она вообще дома. А ты? – Я прищуриваюсь. – Я про тебя вообще забыл. Но мы тут типа на равных. Так что, может, просто вставишь беруши и отвалишь?

Она закатывает глаза. Челюсть сжимается. Она правда хочет меня ударить.

– Я просто хочу спать, – рычит она.

Я делаю вид, что думаю над её просьбой. Потом медленно тянусь к пульту и чуть приглушаю музыку. Не выключаю. Только делаю тише.

– Вот, видишь? Я иду навстречу, слышу твое мнение, всё, как ты любишь, – ухмыляюсь.

Она смотрит на меня так, будто всерьёз размышляет, не прибить ли меня прямо сейчас. Но вместо этого лишь коротко кивает.

– Скажу честно. Ты мне очень неприятен, Грейсон.

Я усмехаюсь, но внутри щёлкает что-то странное. Бросать в лицо такие слова – это честно. Это редкость. Мне такое обычно не говорят. Неожиданно мне это нравится. Что-то в этом прямом огне цепляет. Без страха, без игры, без попытки впечатлить. Просто честно.

Я разворачиваюсь, падаю на диван, откидываюсь на спинку и смотрю, как она уходит. Она не хлопает дверью. Но я уверен – если бы не её зацикленность на уважении к окружающим, она бы хлопнула ей со всей силы.

Я делаю ещё один глоток пива. Пойманный адреналин ещё играет в крови. Откидываю голову назад, провожу рукой по лицу. Какого хрена вообще сейчас было? Она меня будто бы бесит. Но что-то в её злости было цепляющим. Настоящим. Неподдельным.

Я ставлю пиво на пол, беру пульт и щёлкаю громкость ещё раз – вниз. Звук глохнет до фонового гудения. И тут же слышу знакомую строчку. Из своей же песни. "Ты хочешь, чтобы тебя спасали, но царапаешь всех, кто к тебе тянется." Чёрт. Сам себя заколол.

Добро пожаловать в свою новую реальность, детка.

Я всегда знала, что пространство – это половина состояния души. В старой квартире стены давили, воздух был тяжёлым, а соседские скандалы звучали, как бесконечный саундтрек к моему существованию. Я пыталась наполнить тот уголок чем-то своим – книгами, свечами, картинами. Но плесень в ванной и холодные батареи всегда напоминали, что это не мой дом, а просто место, где я временно живу.