За высокой стойкой, со скучающим видом, стояла девушка. Волосы ее были собраны в рыжую жидкую косичку, болтающуюся на плече. Платье было испачкано сажей и темными расплывшимися пятнами. Но даже несмотря на это, она увидела гостей и широко улыбнулась черной улыбкой.

– Говорить буду я, – властно произнесла женщина и двинулась к хозяйке. – Добрый вечер, уважаемая.

Несмотря на то, с какой интонацией было произнесено это обращение, от такого прозвища девушка вытянулась по струнке, выпячивая грудь вперед. Это определенно принесло ей немалое удовольствие.

– Нам необходимо остановиться здесь на ночлег и пополнить запасы.

– Конешно! – чуть ли не крича произнесла девушка. – Чичас муши с речки придут, али повешет, то рыба будет. Али нет, я ваш шупом накормлю! А комнатушка ешть одна, штарая да пошарпанная, жато кровать ешть, да очаг.

– Премного благодарна, – сказала женщина, осматривая покосившуюся крышу. – У вас тут пусто.

– Кто уехал отшедава, кто подох. Тут у наш чем меньше народу, тем луше. Кормичьшя нечем. Рыба и та шюда не приходит.

– А как же поля? Огороды? – встрял Кэйлан, обходя спутницу. Девушка обратила на него свой взор и тут же расплылась в еще большей улыбке, что, видимо, должна была соблазнить парня.

– Поля да огороды – давно уш погибли. Не раштет нишего.

– Вы не пробовали уйти отсюда? Найти другие земли?

– Кэйлан, – строго произнесла женщина, отчего тот вздрогнул. Шепелявая девушка за прилавком изобразила на лице лукавую улыбку, но тут же вернула довольный вид наивной простушки, как только двери в таверну распахнулись и туда вошло два высоких человека, что рыбачили у реки.

Они подошли к стойке и бросили на нее сеть, в которой трепыхалась одинокая рыбеха. По виду можно было сделать вывод, что, как и эта деревня, рыба мечтала о скорой кончине.

– Все, – отчитался один, почесав голову. – Нет больше ни черта в этой проклятой реке. Одна тина, да жабы.

– Шкоро и шабы будут вкушны, – произнесла девушка и, схватив рыбу, скрылась за дверью.

– А вы кто? – устремив на пару хмурый взгляд, спросил мужчина.

– Просто путники, – произнесла женщина, взглянув на него из-под темного капюшона.

– А путь куда держим?

– В Усмос, – сказал Кэйлан, воспользовавшись заминкой спутницы. – У нас там семья.

– Усмос эт далеко… Фуфон, напомни-ка, сколько до Усмоса пешком?

Его друг, стоящий в тени, недовольно поднял голову, видимо страдая от головной боли. Лицо его болезненно хмурилось, а рука то и дело хваталась за лоб.

– Не меньше месяца, Вивофорн.

– Ооот, видите, долго.

– Это не избавляет нас от обязанности оказаться там, сколько бы времени это ни заняло, – Марион поправила сумку на плече и отвернулась к окну, заканчивая беседу.

– Мы уйдем в скором времени, – сказал Кэйлан, стараясь избежать открытого конфликта.

– Дамочка твоя грубая что-то, – произнес Вивофон, кивая в ее сторону. – Ты следи, чтоб ей никто язык не захотел отрезать.

Спутница уже не слушала его, пройдя к окну, у которого сидела сгорбленная старуха. Словно узнав старуху, она наклонилась к ней и по-матерински огладила седую голову.

Кэйлан неловко кашлянул и обернулся к мужчинам.

– Она сама… кому захочет, – он нервно усмехнулся и замолк, когда услышал удар трости о деревянный пол.

Группа обернулась на старушку, что завороженно смотрела на женщину в черном, возвышавшуюся над ней. Голова затряслась в напряжении, губы дрогнули и на глазах выступили слезы. Спутница Кэйлана опустилась на колено, неспешно подняла трость и вручила ее женщине напротив, положив её сморщенную руку сверху, на рукоятку в виде птицы.

– Госпожа… – всхлипывая пробормотала старушка.